И вновь я рискую вызвать шквальный огонь из тапочек и гнилых помидор в свою сторону - давно заметила, что порой читателю легче согласиться с гитлеровской "Моей борьбой", мол, врага нужно знать в лицо, чем допустить существование иного мнения по поводу какого-нибудь проходного бульварного чтива. Поэтому я к вам с очередной ересью и щитом над головой (пример расстрела меня -книга "Шантарам" Робертса).

Моя беда в том, что я легковерна. То ли с детства приучена доверять печатному слову, то ли аннотации к книгам а-ля "успешный маркетинг" ориентированы конкретно на меня, но когда я вижу авторское "Всем женщинам прошлого и настоящего, которые жили не как сонные мухи", когда первая же рецензия кричит о том, что после прочтения "Свитера" остальные книги покажутся мне пустыми, а аннотация коротенько сообщает об интереснейшем содержании, я не могу устоять. Прям какая-то книжная проституция во мне сидит, чесслово!

Главная героиня "Свитера" - престарелая Долорс, разбитая инсультом женщина, сохранившая более-менее ясный ум, наблюдает жизнь семьи своей дочери. Вмешаться возможности нет - язык отнялся, да и домашние воспринимают старуху как полоумную. Руки ослабели, их всего-то и хватает на то, чтобы связать юной внучке свитер - под мелькание вязального крючка и проходят перед читателем воспоминания Долорс о своей жизни и ее наблюдения за жизнью родных.

Вроде бы претензия на семейную сагу, верно? Т. е. это не просто "цо за я, цо за моя камзелька" это "мои близкие, наши взаимоотношения в нескольких поколениях, это мы и наша страна". Но Бланка Бускетс сочла возможным соблюсти формальность и остановиться на "камзельке": главный персонаж четко определен, ни единого разу не отходит на второй план, его непосредственное влияние, или влияние связанных с ним событий прослеживается на персонажах второго плана, а "персонажи третьего мира". т. е. некровные родственники и нелюбовники вообще выписаны таким апофеозом зла, что от них отмахиваешься, как от попытки втереть тебе дешевую мазню взамен Джоконды.

Говоря о женщинах, проживших жизнь "не как сонные мухи", Брускетс подразумевает и свою героиню. Видимо, у меня несколько иное представление о мушьей жизни. Понятное дело - не все мы Валентины Терешковы, Марии Склодовские-Кюри и матери Терезы, наша жизнь как правило не заметна в масштабе общества. Но мы значимы в своих маленьких мирках, в них наши имена звучны, за нами стоят несколько человек, благополучие которых зависит в том числе и от нас. И если мы умудряемся при всей нашей занятости оставлять еще немного времени на себя, свое самообразование, творчество, осмысление чего-либо, если у нас есть гражданская позиция - тут уже жизнь сонной мухи не проживешь никак. Я не говорю о любви к мужчине и детям, к желанию выразить себя - это само собой разумеется.
Почему же жизнь Долорс - не жизнь сонной мухи?

Ее жизнь - это череда обманов, предательств, сварливых настроений и непонимания, чего же она в итоге хочет. Нет молодого человека, который не лгал бы родителям. Нет той, на которую не произведет впечатления бриллиантовое кольцо. Никто не скажет, что всегда жила с мужем душа в душу, что ни разу за всю жизнь у нее не возникло желания огреть его чем-нибудь тяжелым по голове. У многих из нас есть женатые любовники.
Но все ли юные девы прикрывают свою ложь заботой о родительском, а не о своем благе? Много ли из нас согласится разделить жизнь с малосимпатичным ей человеком, предав при этом искреннюю (там утверждает автор) любовь ради сверкающей каменюки на палец? В конце концов, кто осмелится на преступление, перед которым коварство леди Макбет отдыхает, а потом будет заливаться крокодильими слезами? Стремиться к образованию, получить его - и ни к чему не применить... Те, кому книга понравилась, скажите мне - чего в ней душевного? Чем так занимательна жизнь Долорс? Или жизнь. прожитая исключительно для себя, без оглядки на близких - в этом, что ли, истинная свобода и правда? Так рассуждать способны только глубоко отчаявшиеся люди да подростки-максималисты.

Мне удивителен человек, который к 40 годам не сделал никаких выводов и с удовольствием наблюдает разваливающуюся жизнь своих детей, в лучшем случае бравируя образованием перед будущим зятем - на большее все равно мощи не хватит. Мне не понять женщину, претендующую на понимание свободы личности, но только в отношении себя и запросто принимающую решение о судьбе своего мужа, твердя при этом, что все наперед о нем знает. В конце концов, я не врубаюсь в такие черты, как черствость, сварливость, циничность и неблагодарность - только не в сглаженном виде, а в самом не приглядном.

Лезу в биографию Бланки Брускетс, может, ее жизненные коллизии чего прояснят? Цитирую статью в тырнете: "... пишет книги и получает премию за премией". Опаньки, искусство, поставленное на поток? Погодите, мы так статьи на Отзовике пишем, но никто из нас. будучи в здравом уме и твердой памяти, не считает свои здешние творения искусством". Или книги уже так пишутся - на уровне графомании? а где муки творчества, вымаранные черновики? Не говоря уже о сожженном втором томе "Мертвых душ"... Это так, ворчу по-стариковски.

Отдельно остановлюсь на мире мужчин в романе "Свитер". Ну ни одного порядочного, честное слово, зацепиться не за кого! Похоже, Брускетс - тетка из тех, для кого "все мужики-сво...". Если кто приятен читателю - то в адюльтере или нетрадиционной сексуальной ориентации. Бедные каталонские женщины - тут волей-неволей взвоешь, если такие кренделя вокруг творятся. А если мужик ориентирован правильно, то от него вообще надо в горы бежать: он либо педофил, либо старый развратник, либо молодой кобель, либо настолько не рыба, ни мясо, что у тебя, бедняжки, только одна возможность и остается - сбагрить его на тот свет, и всего делов.

В семейном мире, описанном Брускетс, неблагополучны все до единого. Прям какое-то упадничество в отдельно взятой ячейке общества! ну хоть бы за кого порадоваться, так нет же, последние сцены в книге - монологи персонажей, полны такой бесперспективщины, декаденса, что хочется спросить у госпожи Бранки - а ты где такое видала? Мне же вспоминается второстепенный персонаж отечественной комедии "Ширли-мырли" и его диалог с Козюльским:
- Да, такого случая в истории уголовной России еще не было...
- Какого именно?
- А чтоб в одном месте собрались сразу шесть Чудаков...