Все всегда уезжают навсегда.
Вернуться невозможно —
Вместо нас всегда возвращается кто-то другой.

(Макс Фрай)

День первый.
2 апреля.
Токио.

Самолет летит сюда из Москвы долго. Девять с половиной часов. Но всё-таки не дольше тех лет, которые я ждал эту поездку. Солнце восходит над полями облаков, заливая салон светом - рассвет первого дня тура, в котором Япония откроет нам свои первые тайны.

Над Владивостоком самолет попадает в лёгкую турбулентность. Тряска приводит к тому, что перестают раздавать кофе, который после ночного перелёта почти так же необходим, как подаваемый в салон воздух. Алюминиевый корпус аэробуса, несущего внутри 400 с лишним человек, скоро выравнивается и успокаивается, но на кофе уже не остается времени - за Японским морем на горизонте вырастает цель нашего перелёта, цепочка островов, капель, упавших, по легенде, с кораллового копья богов. Самолёт, ревя двигателями, пролетает над центральной частью этого ожерелья, делает круг уже над Тихим океаном и разворачивается к аэропорту Нарита.

В аэропорту группа (нас 36 человек) собирается неспешно, кто-то бежит менять рубли и доллары на йены, кто-то курит у входа, пока двое наших гидов - Рано (с ударением на последний слог) и Екатерина, понемногу наводят порядок и ведут нас из полупустого зала прилётов (в Нарите вообще на удивление малолюдно) на стоянку, где еще какое-то время ждём свой автобус и, наконец, забросив чемоданы и поздоровавшись ("Коннити ва!") с улыбающимся водителем, которого зовут Кацуми-сан, усаживаемся по местам. Автобус выруливает на шоссе к городу, до которого ехать порядка часа. Путешествие началось!

За окном появляются первые сакуры - розовые вспышки среди зелёных хвойных рощ по обочинам - чем дальше, тем больше. Потом начинаются первые здания дальних пригородов, первые электрички на параллельных дороге ветках... Разноцветное колесо обозрения более чем стометровой высоты - пока я ещё не знаю ни о том, что в предпоследний вечер тура прокачусь на нём, ни о замечательном искусственном острове Одайба, где и стоит колесо. Первые параллелепипеды многоэтажек с огромными корзинами вертолетных площадок на крышах. Серый блеск воды Токийского залива, через который перекинуты крылья огромного Радужного моста. Корабли у берегов залива, все больше поездов на рельсах, всё больше машин - едущих по левой стороне дороги. Рекламные плакаты, японцы в чёрных деловых костюмах (относительно немногочисленные - основная часть населения многомиллионного Токио уже на работе), велосипед - и всё новые деревья сакуры, фоном которых теперь стали уходящие в небо стены из бетона и стекла.

Хотя пока всё вокруг кажется просто другой планетой, а детали ещё впереди, на самом деле мы уже в северном районе Уэно, где останавливаемся на свой первый обед в ресторанчике Kisoji. Обед кажется поначалу скромным, это ошибочное ощущение, потому что к изначально стоящим на столе в маленьких тарелочках сасими и жареной рыбе потом добавляются еще несколько блюд, в том числе замечательная темпура (овощи и рыба, обжаренные в кляре) и длиннейшая лапша-удон с мясом, которую с непривычки непросто перекладывать в тарелки.

Впечатление от первого обеда остаётся самое хорошее (если не считать того, что группа снова довольно долго собирается - пока ещё не пришли в себя, не осознали ценность времени здесь). Следующие будут совсем другими - но столь же вкусными и необычными.

Автобус едет дальше, в район Асакуса, соседний с Уэно (уже вечером я между ними буду перемещаться пешком, пока же всё кажется далёким и непонятным, а разноцветная и разветвлённая схема метро, взятая в аэропорту, только усугубляет такие мысли). А первые ласточки продолжают своё порхание вокруг автобуса - первые женщины в элегантных кимоно, первые ворота-тории синтоистских храмов (в виде огромной буквы "пи", потом мы встретим в Японии сотни таких ворот), наконец, первый вид на SkyTree - огромную 633-метровую телебашню, видную почти из любой точки Токио.

В Асакусе, единственном историческом районе огромного Токио, мы идём через небольшие, но изящные (и первые для нас!) ворота Ниси-мон на территорию храма Сэнсодзи - яркой иллюстрации религиозного дуализма японцев. Справа от ворот - охраняемое парой традиционных каменных собак (Кома-ину), похожих на львов, синтоистское святилище (Рано обучает нас ритуальным хлопкам ладонями для отпугивания демонов и ритуальному же омыванию рук из особого колодца сразу за воротами-тории). А впереди - здание буддийского храма, основанного ещё в VII веке и посвящённого Каннон Милосердной, самой почитаемой в Стране богине буддийского пантеона. Имя Каннон (бодхисаттвы Гуань-Инь у китайцев, Авалокитешвары у индусов) будет сопровождать нас всю поездку (а у некоторых, в виде логотипа на фотоаппаратах Canon - и дальше).

В главном здании идёт буддийская служба, а вокруг появляется всё больше японок, так похожих на прекрасных птиц в своих ярких кимоно (которые часто берутся напрокат специально для прогулок по историческим местам и фотосессий). За храмом возвышаются ворота Ходзё-мон, посреди которых чуть покачивается огромный красно-белый бумажный фонарь (ещё одна примета Страны, которая будет вести нас до конца тура). Под фонарем красуется свастика - древний символ Солнца, один из самых почитаемых в буддизме. За воротами тянется на пару сотен метров улочка Накамисэ-дори, двойная шеренга сувенирных магазинчиков, упирающаяся в самые знаменитые ворота храма - Каминари-мон, Ворота Духа Грома. Туда сейчас сходить времени не хватает (как и по-настоящему закупиться сувенирами) - ничего, наверстаю вечером. В глубине сознания планета Токио уже обретает форму, как молодая Земля миллиарды лет назад, на ней постепенно вырисовываются континенты-районы вместе с планами путешествий между ними.

Покинув прекрасный храм Сэнсодзи, устремляемся в поездку через весь центр Токио в южную его часть, первый раз наблюдая из окон Императорский дворец и вставших вокруг него часовых-небоскрёбов Хибии и Гиндзы. По плану мы сейчас должны посетить Восточный сад (открытую для туристов часть дворца), но тогда мы не успеем подняться на телебашню, поэтому сад переносится на завтра (это и к лучшему, потому что после отдыха появятся новые силы на такое важное место).

До башни добираемся довольно быстро и с её обзорной площадки смотрим на панораму окружающих районов Токио (к сожалению, дворца не видно, а в остальном мы пока ещё разбираемся слабо, чтобы оценить вид по достоинству). Сама башня построена в 1958 году по образу и подобию Эйфелевой (но немного выше её). Покидаем Tokyo Tower уже в сумерках и отправляемся в наш отель Toyoko Inn Asakusa (т. е. снова пересекаем центр Токио, теперь уже на север).

Отель отлично расположен (станция метро Tawaramachi в 7-8 минутах пешком), и вообще сеть Toyoko Inn, имеющая по всей Японии сотни отелей, нас очень радует своим гостеприимством. Бросив вещи и (наконец-то!) получив свой кофе, незримо витавший рядом начиная с рассветных турбулентных облаков над Японским морем, иду исследовать окрестности отеля. Ками (синтоистские духи, во множестве населяющие Японию, в первую очередь красивые и важные места) проявляют свою благосклонность, и, почти наугад, всего через двадцать минут выхожу к Сэнсодзи с другой стороны, через ворота Каминари-мон. На Накамисэ-дори, где в темноте закрываются последние магазинчики, успеваю купить редкие сувениры (накидки-хаори с символикой отряда Синсэнгуми), посмотреть святилище и его роскошную пагоду в вечернем облике и уйти в сторону реки Сумида-гава, за которой высится неизменный шестисотметровый маяк-ориентир SkyTree.

На другой стороне Сумиды возвышается здание с авангардистской инсталляцией на крыше - больше всего похожей на зуб, но по замыслу архитектора символизирующей огонь. По главной водной артерии Токио реке ходят небольшие плоские кораблики, как светлячки по ночному саду. Прогуливаюсь по берегам Сумиды, наслаждаясь этим единственным в своём роде вечером (тихим и тёплым, а главное - Первым), по другому мосту возвращаюсь на западный берег, и, замкнув кольцо, выхожу к отелю. Всё равно ещё слишком рано для отдыха - иду в другую сторону от маяка Небесного Древа, к парку Уэно.

К Уэно дорога ведёт через гигантское переплетение железнодорожных путей - рядом находится одна из главных станций столицы (поезда вообще имеют в Японии огромное значение, т. к. личный автотранспорт в городах серьёзно ограничен, а ежедневная миграция людей очень велика).

Сам парк очень чист и опрятен (это, кстати, свойство всей Японии, мусор на улице встретить почти нереально, правда, к сожалению, вслед за мусором наш мир покинули и урны - любую бумажку приходится носить с собой до отеля или довольно редких баков раздельного сбора). Помимо Национального музея и старейшего в стране зоопарка (конечно, уже закрытых) в парке находится небольшое святилище Тосёгу, где хранятся доспехи Токугавы Иэясу, первого сёгуна объединённой Японии. Впрочем, день, целиком посвящённый великому Иэясу, у нас будет послезавтра, а пока, пройдя весь парк, с некоторым трудом нахожу по схемам трогательный памятник герою реставрации Мэйдзи и последовавшего за ней Сацумского восстания - Сайго Такамори (прототип главного героя фильма "Последний самурай", он командовал при Уэно императорскими войсками в 1868 году, разбив последних защитников павшего сёгуната). Затем через станцию Уэно и по улицам, названия которых запомнить довольно сложно, да и не все их имеют - особенность японской топонимики) всё-таки возвращаюсь в отель для отдыха перед следующим - первым полным - днём тура.

Встреча с Японией и Токио состоялась под звон колоколов Сэнсодзи, плеск воды Сумиды и беззвучие облетающей сакуры. Занавес приоткрылся и представление началось...

День второй.
3 апреля.
Токио-Камакура-Йокогама-Токио.

Утром автобус едет по тем же улицам, которые казались такими волшебными предыдущим вечером, а теперь заполненными тысячами токийцев, спешащих на работу. Позади остаётся цветущая у дверей отеля сакура, а впереди - памятник Кусуноки Масасигэ, легендарному самураю XIV века, возглавившему восстание против регентов Камакурского сёгуната, вернувшему власть императору, а потом павшему в борьбе с новым претендентом на место сёгуна. А через пять столетий, в эпоху Мэйдзи, Кусуноки стал идеалом самурая, преданного непосредственно императору и отдающего жизнь именно за него.

За памятником начинается огромный комплекс Императорского дворца, бывшего замка Эдо, крупнейшего замка Японии, резиденции сёгунов династии Токугава. Отсюда 265 лет Япония, полностью закрывшаяся от всего мира, управлялась железной волей Иэясу и его наследников, и еще 150 лет управляется императорами из непрерывной цепи в 125 поколений (пусть и снова не по-настоящему - места сёгунов и регентов-сиккэнов заняли правительство и финансовые корпорации).

Сейчас примерно треть дворца мы видим изнутри, пройдя мимо мощных стен, пары сохранившихся с XVII века башен и далее, через ворота Хиракава-мон (с надстройкой, потому что через них никогда не проходил император, если такое случалось - надстройка ворот сносилась, чтобы стражники в ней не оказались выше, чем Сын Неба). Далее тянутся новые стены, помещения стражи, и, наконец, могучее основание главной башни замка Эдо (сама башня была уничтожена молнией в XIX веке).

Самое красивое на нашем пути - просторный сад, в котором роща бамбука соседствует с цвтеущей сакурой, клумбы ирисов - с тихим прудом, сосны (символ долголетия) - с силуэтами небоскрёбов на заднем плане.

Вернувшись снова к памятнику идеальному вассалу - Кусуноки Масасигэ, мы уезжаем из Токио, оставляя по левому борту кажущийся бесконечным Радужный мост. Наша цель - префектура Канагава к юго-западу от столицы, полная природных чудес, исторических сокровищ и символов будущего. Город Камакура, столица первого в Японии сёгуната (с 1192 года) встречает нас тихими неширокими улочками, гуляющими по ним буддийскими монахами в соломенных шляпах, целой аллеей восхитительной сакуры и отличным обедом, на сей раз практически полностью морским - Камакура стоит на берегу залива Сагами, и до своего столичного расцвета была вполне обычной рыбацкой деревушкой (как впрочем, и оставшийся позади Эдо).

Столицей Камакуру сделал Минамото Ёритомо, первый сёгун, только что победивший в великой войне с кланом Тайра и убивший своего героя-брата Ёсицунэ, самого прославленного в истории Японии самурая. Причиной выбора новой столицы было древнее святилище Цуругаока-Хатимангу, куда мы и едем после обеда, посвящённое небесному покровителю клана Минамото - богу войны Хатиману (в земной жизни японскому императору VI века Одзину). За красными воротами-тории нас встречает мост, выгнутый, как тетива лука, из которого стреляют самураи в традиционных скачках ябусамэ, которые проходят при огромном стечении народа здесь, в Камакуре. Затем аллея, по которой ветер гоняет облетевшие лепестки сакуры, идёт между двух прудов, где трепещут на пиках красные (цвет Тайра) и белые (цвет Минамото) флажки. Война Гэмпэй навсегда оставила след в истории Японии, задала модель поведения всей нации, и святилище Цуругаока - её вечный зримый памятник (не считая множества нерукотворных - книг, фильмов, песен и легенд).

Поднявшись к самому святилищу на небольшом холме в обрамлении хвойных рощ (внутри целый ряд блестящих ковчегов-омикоси, статуя Ёритомо за стеклом и целая коллекция красных тории), возвращаемся к автобусу. Следующая точка маршрута - храм Каннон под названием Хаседэра, где нас встречают ряды каменных статуэток богини и её же бронзовые сияющие статуи. Храм богини милосердия рядом с храмом бога войны - в этом вся Япония. А с верхних террас Хаседэра открывается прекрасный вид на залив Сагами за домами Камакуры.

Часто Каннон изображают многорукой, чтобы она могла тысячей своих рук защищать людей от демонов, а также многоголовой. На территории храма есть ещё много интересного - главное здание с огромной статуей Каннон, длинная пещера в мистическом полумраке, зал, где можно крутить, идя вдоль стен, буддийские молельные барабаны, каменные ступни, где монетки Страны лежат среди облетевших лепестков сакуры...

Монетки (не эти, конечно), как и купюры, оказываются очень полезными в сувенирном магазине неподалеку от последнего камакурского пункта программы - Великого Будды, тринадцатиметровой статуи великого учителя в храме Котоку-Ин. Статуя внутри полая, но она уже закрыта, так как солнце садится в Тихий океан, который сейчас так близко от нас. Будда, открытый всем ветрам и дождям, солнцу и морозу, смотрит из-под прикрытых век вслед нам всем - тем, кто приехал в Камакуру и тем, кто находится за тысячи километров отсюда...

По затихающим к вечеру улочкам Камакуры, вдоль длинных и пустых пляжей залива Сагами приезжаем в город, который является как бы антиподом древней сёгунской столицы, хотя и находится совсем рядом с ней. Это Йокогама, вдоль набережных которой вознёсся вверх Минато Мирай - Город Будущего, в сердце которого, небоскрёбе Landmark Tower, сверхскоростной лифт всего за 40 секунд возносит нас на высоту 296 метров, откуда открывается прекрасный вид вечерней Йокогамы, колеса обозрения, порта, соседних небоскрёбов и огней Токио на далёком горизонте. Йокогама сверху больше всего похожа на звёздное небо с галактиками стадионов и туманностями торговых центров.

В сувенирных магазинчиках по кругу обзорной площадки масса сувениров посвящена американскому коммодору Мэтью Перри, который, наведя на Эдо пушки своих чёрных кораблей в 1853 году, буквально пробудил Японию от сна и дал первый толчок тому чуду, которое сотворило из феодальной аграрной страны 1-го года правления Мэйдзи великую мировую промышленную державу 1912 года - года смерти императора. В императорскую столицу - Токио, мы и возвращаемся вечером, а затем я еду исследовать город уже в большем радиусе, чем накануне.

Средством для этого служит токийское метро - отличная штука с неглубокими станциями, терминалами вместо билетных касс и туалетами в каждом вестибюле. Кстати, любой японский туалет - своего рода шедевр с пультом управления, который в продвинутых моделях может практически всё, от регулировки подогрева до проигрывания симфонической музыки и звуков водопада.

По "нашей" линии Ginza без пересадок доезжаю до условного центра и иду через квартал с тем же названием Ginza - лес гигантских параллелепипедов офисных зданий, где вечером светится большинство окон. Светятся они потому, что японцы крайне редко уходят с работы вовремя. То засидевшийся на месте начальник-сюзерен, то не до конца выполненный долг перед фирмой не дают клерку-вассалу вернуться к семье и детям. При этом процесс важнее результата, и совсем необязательно долгое сидение на работе даёт столь же ощутимый прирост пользы для дела. Но внешнее соблюдение традиций - альфа и омега японской психологии. В этом и сила Страны Восходящего Солнца, и её потенциальная слабость в динамичном современном мире.

Мимо дорогих и пафосных магазинов (уже закрытых), мимо Tokyo Station - сердца кровеносной системы железных дорог гигантской агломерации, через широкий водный ров по безлюдным мостам, дохожу до района Хибия, за которым лежит Императорский дворец, с которого мы начинали этот интереснейший день. Сейчас дворец совсем не похож на утренний, залитый солнцем и полный людей - теперь в нём царят темнота и покой, никого нет поблизости, кроме меня, дорожных рабочих и редких бегунов. Дворец спит, и спит император, а вокруг засыпает его страна, где 127 миллионов таких разных подданных микадо завтра начнут новый день вместе с 36-ю туристами из России, которые отправятся в Никко поклониться могиле великого сёгуна и подышать чистым горным воздухом под шум стометрового водопада Кэгон.

Продолжение следует...