Слушать "Театр" первоначально, наверное, можно, но я не пробовал. Аудиокнига, которой я могу воспользоваться, если читаю книгу не впервые, вполне достойная. Читает Владимир Самойлов. Мне уже приходилось слушать в его исполнении Пушкина, Булгакова и Гашека.

Написав "Театр" практически от имени женщины, Сомерсет Моэм, тем не менее, не взвалил на себя непосильную ношу, не стал Джулией от первого лица. Для Джулии, судя по всему, это было слишком мало, а для писателя - слишком много. И уж конечно, радостная толпа любительниц сентиментальных романов тут же ухватилась за этот новый персонаж, поскольку можно было уже прямо и открыто приписать Сомерсета Моэма к своим. Теперь это особенно модно, иметь некую подружку, у которой пол в метрике при рождении был определен когда-то как мужской.

Сам я считаю, что нетрадиционная ориентация писателя в своем большинстве имеет фейковую природу, а "Театр" мне действительно пришлось перечитать, где я, в чем нисколько не сомневался, нашел кучу мелких крестиков на стенах, которые, в качестве пометок, Моэм оставил персонально для меня, заменив их для пущего прикола на нолики. Все, кто так или иначе сейчас читает этот отзыв, должен предостеречь, что здесь не будет никаких традиционных восхвалений "Театра" и стандартной критики тоже.

Должен заметить, что несмотря на первоначальное равнодушное восприятие Моэма именно благодаря "Театру", я проделал долгий путь во взаимоотношениях с писателем и теперь со всей ответственностью могу его назвать одним из любимых. Причем в некоторых частях, например, очень важной теме, касающейся литературного вкуса, писатель для меня стал непререкаемым авторитетом. Ему я готов даже простить нелицеприятные отзывы по поводу Мопассана. Мало того, что Моэм написал два наиважнейших произведения в жизни каждого начинающего индивидуалиста, такие, как "Луна и грош" и "Острие бритвы", у него, что вполне предсказуемо, встречаются некоторые фразы и определения, которые настолько точны и интимны, что их не хочется не только цитировать, но и выдать кому-то под пытками.

"Театр", в моем понимании, это такой большой мыльный пузырь, который писатель создал откровенно насмехаясь над публикой, вывалив на читателей полный набор штампов, сенсаций того периода и выбрав тему для кичливых мещан настолько удачную, что ее до сих пор воспринимают всерьез. При этом произведение настолько максимально упрощено, что рядом с ним не стоит никакое другое произведение Моэма.

Прекрасно понимая, что для истинного сноба, на которого и был ориентирован роман, темы театрального закулисья будет слишком мало, писатель добавил и кучу сцен из жизни светского общества. Это дополнило картину, хотя от Моэма, с присущим ему чувством красоты и чистоты, напрасно приходилось бы ждать реальной грязи театральной жизни. Также, как и всякого уродства высшего света. Этот человек всегда привлекал читателей именно тем, что всякий настоящий негатив от него отскакивал, не впитывая ничего.

Кстати, и гламур, как таковой, у писателя очень органично вылезал наружу сам собой, просто как необязательная часть его собственной жизни. В "Театре" это видно наиболее четко. Здесь же, в этом произведении, естественно, полный набор для любопытных - нетрадиционные ориентации, женщина и мальчик, брак по расчету и т. д. Читательницы хотели бы подробностей, но их купили количеством. Учитывая, что подобного разнообразия, как в гипермаркете, у Моэма нет нигде, то налицо сатирический подход с его стороны в данном произведении в принципе. Весь этот цирк дополнен периодически повторяющимися в тексте высказываниями на тему мужской примитивности, когда я натыкался на очередное, то начинал уже неудержимо хохотать. Писатель как будто продает эту свою фразу, зомбируя читателей.

При этом совсем не нужно думать, что довольно мерзкое изображение женщин в "Театре" дает хоть какой-то шанс мужчинам. Они, в свою очередь, показаны здесь еще хуже. Здесь куча всевозможных образов - состоятельные, молоденькие, с усами, но у всех какое-то клеймо и писатель никаких симпатий к ним не передал. Он и главную героиню сделал женщиной, чтобы просто и понятно изобразить всю эту неустойчивую непотребность. В итоге, "Театр" производит откровенное впечатление книги чернушной, положительных героев нет, позади и впереди только тьма и пустота.

Предложенный выход для духовных в виде мерцания натуры между театром настоящим и театром жизни писатель тут же завалил кирпичами, без обиняков заявив, что все актеры для зрителей являются мясом и вся их игра стоит чего-то только в том случае, если их рассматривают как сексуальный объект. Не мне с этим спорить, конечно.

Смысл же произведения "Театр" на самом деле глубочайший и он вовсе не скрывается в игре актеров на сцене, игре актеров в жизни, выступлении людей на жизненных подмостках. Он, скорее, вманипуляции человеческими пристрастиям, зрительскими настроениями и читательским предпочтениями. Так вот, взял Сомерсет Моэм и создал еще один портрет Дориана Грея, набросал тем, придумал смысл, а большущая толпа до сих пор, выпучив глаза, наслаждается зрелищем, не замечая довольненького дядечки, который сидит за их спинами на скамеечке, закинув ногу за ногу, и ржет. Для него это театр, ибо он, и только он, все это срежиссировал. Для меня же, смотрящего на все это со стороны, цирк.