Эх, не знаю, может, с годами я так очерствел, а может, и всегда был такой - грубый и неотесанный, да только небольшая бытовая зощенковская зарисовка, 1926-го года написания, почему-то заставила вспомнить поэму Маяковского "Владимир Ильич Ленин".
Точнее, не всю поэму, конечно, а описание очереди:
"... а люди уже прожидают, впечатаны
во всю длину и Тверской и Димитровки."
(Если кто не знает - очередь к Дому союзов, где был выставлен гроб с телом вождя пролетарской революции.)
"... в эту холодную, страшную очередь
с детьми и с больными встали все."
Так вот, к чему это я. У Зощенко речь об очереди. Я уже и забыл, что это такое. А ведь были же времена... За пивом, за туалетной бумагой... Просто очередь, потому что магазин...
И всегда кто-то так и норовил пролезть, проскочить. Но случалось, находились и такие люди, которые ни в какую не хотели без очереди. На всю жизнь запомнил:как-то раз у пивного ларька встал в хвост толпы жаждущих воды, разбавленной пивом, могучий старик со звездой Героя Советского Союза на груди. Категорически орденоносец отказался пройти к окошку без очереди, как его не уговаривали все, даже самые страждущие. Не за то, говорит, воевал.
Но то был настоящий мужик, в дамском же горе фигурирует, соответственно, женщина. В шляпке фигурирует. И так ненавязчиво, надо сказать, фигурирует, хоть очередь и самая разношерстная, и в ней, в этой очереди, полным-полно весьма шустрых домохозяек, которые тоже так и норовят прошмыгнуть.
Для себя я вынес из рассказа две вещи:револьвер в штанах сто лет назад был обычным делом, наш народ в массе своей боится невзначай обидеть человека, который то ли попал в сложную ситуацию, то ли прикидывается. Хороший народ, одним словом.