Роман С. Моэма был опубликован в 1937 году, пора расцвета эстетизма как направления уже прошла, тем не менее ее легкое дуновение, вопреки притязаниям автора, оставило на страницах романа свой едва заметный след.

Что его выдает? Трансцендентность текста по отношению к персоне автора. Прием несобственно-прямой речи позволяет автору слиться на рече-мыслительном уровне с его гером, скрыться за маской чужой личины. Таким образом, классическое масочное представление начинается.

Ни сам С. Моэм, ни его куклы не берут на себя труда выносить приговор, предлагать умозаключения, вставлять сентенции. Роман предоставляет простор читательской мысли. С. Моэм, я думаю, со стороны мог с иронической улыбкой передвигать фигурки, подкидывая все новые фортели.

Не ведитесь на его шулерскую игру. Совершенно излишне пытаться определить игру его героев через примитивный черно-белый фильтр нравственности.

Театр ориентирован не на морализаторство. Моэм упорно настаивает на маскараде, предпочитая не выдывать себя как "всезнающего автора", тем не менее он оставляет для читателя две подсказки на пути к разрешению затеянной им шарады.
(Обратите внимание на диалог между Джулией и ее сыном Роджером и на размышления Джулии в финале романа).

Впрочем, сам заголовок, совсем не в духе Моэма, неприкрытая полновесная метафора.

Эти три (как символично) детали вкупе открывают замок к одному из ларчиков с романным смысловым наполнением.

"Вечный" культурный вопрос: что первично: искусство или жизнь? В эстетизме ответ можно выразить латинским афоризмом "Ars longa, vita brevis est" (жизнь коротка, искусство вечно). Но что скажет Моэм?
Он, как и ожидается, оставит только вопрос.
Хорошо, а что скажете вы?