Тема судьбы ребят, которые в России наших дней возвращаются с разных там войн и пытаются без особого успеха встроиться в мирную жизнь, к сожалению, менее актуальной пока не становится. Я изначально не ждал, что «Большая поэзия» станет «Братом-3» или «Тремя товарищами – 2». И дело даже не в уровне автора, просто те войны, с которых возвращаются сейчас, какие-то мутные, гибридные, перманентные. Вряд ли у их участников есть четкое понимание, кто и за что в них воюет, и кто при этом свой, а кто – враг. Поэтому сомнительно, что они на «гражданке» будут стремиться разделять окружающую серость на белое и черное.

Да и «мирная» жизнь стала другой, она уже не имеет четких границ и явных отлчичий с необъявленными войнами, скорее всего речь идет о продолжении того же бардака другими средствами. Если они и правда другие. В фильме, герои, вернувшиеся в «мирную» жизнь откуда-то с Юго-Востока одного соседнего с РФ государства без особых сомнений соглашаются принять участи в преступлении, связанным с насильственным присвоением чужого. И это не кажется неправдоподобным ни зрителям, ни авторам. Потому что там то же что и здесь. И я допускаю, что авторы выдумали подразделение, которое, вернувшись с крайней войны, чуть ли не в полном составе стало ЧОП, возглавляемым бывшим командиром. Но это смотрится вполне реалистично, почему бы ребятам не поохранять детсады и банки, пока их не позовут защищать нефтевышки в Сирии или захватывать их в Ливии. Или наоборот.

Меня в авторском замысле привлекла идея создать образ современного «поэта-фронтовика». Было любопытно, какой контент они вложат в его уста. При известной удаче у создателей фильма могло получиться передать рифмованный «экзистенциальный стон» человека, который сталкивался со смертью, тотальным хаосом, страдал сам и причинял другим страдания, заслуженные и не очень. В худшем случае должен был получиться комедийный байопик Захара Прилепина.

Но получилось нечто среднее. Я думаю, причину нужно искать в неправильном распределении поэтического материала (ожидаемо ужасного) между двумя персонажами. Пару стихотворных строк, которые хоть чего-то стоят, авторы отдали герою с гниловатой душой и какой-то дерганной манерой себя вести. А вот его напарнику, человеку с неглупым взглядом, разумными поступками и мимикой, попадающей в такт развития событий, достались уж совсем отстойные вирши. Мне кажется, так не бывает, или хотя бы так не должно быть. Вот например, когда условный Прилепин залазит на табуретку и начинает вещать, то из него при этом выходит что-то очень похоже на его обычное выражение лица.

В фильм немало ляпов и неточностей, в этом плане Лунгин-сын недалеко «упал» от своего отца. Но отмечу совсем провальные потуги описать жизнь людей за пределами Москвы. Автор фильма в ней не слишком разбирается, да и не пытается разобраться. Он же – творец, а не – копировальщик.

Да ему известно, что там не бродят уже по улицам городов медведи, видимо, их съели в сложные постперестроечные годы. Он полагает, что заМКАДовцы склонны в свободное время собираться в спортивных залах и читать друг другу собственные стихи, стихи плохие, но это не самое плохое. Наверное, кто-то из съемочной группы потом указал Лунгину на маловероятность того, чтоб все немосквичи занимались поэзией. Поэтому он себя подправил, и чуть позже рассказал о том, что есть и провинциалы, которые развлекаются не стихосложением, а тем, что проигрывают все свои деньги на петушиных боях. Сцена про то, как петушинобойцы бьются с рифмоплетами стенка на стенку в споре о том, с какого конца нужно разбивать яйца, не вошла в окончательный вариант фильма.