Нет ничего удивительно в том, что трогательная новогодняя история в стране, где большая часть населения заслушивается шансоном, а идеология ауе распространяется все шире, несмотря на запреты, будет представлять собой рассказ про то, как «пацан настойчиво к успеху шел, и по итогу ему фортануло». Я не думаю, что такая открытая героизация бандюков и романтизация воровского образа жизни была частью авторского замысла. Скорее всего это получилось без умысла, само собой, и именно благодаря этому становится особенно интересным.

Думаю, что создатели фильма действительно планировали рассказать в декорациях зимней русской столицы старую добрую протестантскую сказку про то, что под Рождество Бог награждает иногда усердных и честных, совершает чудо, на время, снимая для награждаемых все сословные барьеры и ограничения, включает «социальные лифты».

Авторы «Серебряных коньков» тщательно прописали контраст между роскошью дворца крупного сановника и лачугой фонарщика, всевластием аристократов и бесправием Просто Матвея. И стали ждать чуда. Но оно не приходить, да и откуда ему было бы браться, при такой выраженной социальной разделённости общества представители предельно разных слоев, социальные антиподы могут познакомиться благодаря профессиональной деятельности. Но Матвея авторы выгнали с работы для того, чтобы подчеркнуть его незащищенность перед произволом власть имущих, а его избранной ее отец даже учиться запрещает...

В такой ситуации абсолютно логичным кажется предлагаемый авторами выход: чтобы бедняк смог познакомиться с аристократкой, он ее должен ограбить, Стокгольмский синдром им в помощь. Это решение кажется идеальным, особенно относительно структуре российского общества конца 19-го века, жестко разделенного на сословия. Это сейчас бандит может познакомиться с высокопоставленным чиновником просто на совете директоров крупного акционерного общества, а тогда права, бандитов и воров были ущемлены, и им приходилось идти напролом.

Сделав Матвея карманником, создатели «Коньков» сделали и фильм, предопределив его успех. Сразу получился эффектный контраст локаций. Только дворцы в фильме противопоставлены не лачугам, а кабакам и воровским малинам. Кстати, метафора «русского Титаника» очень точная, дело даже не в том, что Титаник аля рус вмерз в лед и никуда не плывет, и скорее сгорит, чем утонет, потому что сделан из дерева. Важнее то, что авторы превращают русский Титаник в воровскую малину, где между преступлениями отсиживается банда карманников, и куда они приводят дам полусвета, а иногда и аристократок.

Я не думаю, что симпатии создателей фильма принадлежат криминалу. Они просто попали в тему, и их несет по волне. И романтизация преступления идет сама собой. Если раньше техника замедленного кадра чаще использовалась для показа попадания снаряда во вражеский танк или шайбы в ворота противника, то в «Коньках» она позволяет увидеть необыкновенную ловкость рук карманников.

В фильме детально разобраны не только отдельные приемы работы воров, но и вообще «жизнь по понятиям». Например, один из героев фильма находит в себе мужество поблагодарить спасшего его товарища, несмотря на огромную личную неприязнь. Или вот как филигранно Матвей, вроде совершенно «левый человек» в преступном мире, начавший воровать, пытаясь спасти жизнь близкого человека, распределяет крупную сумму ворованных денег: он покупает билет до Париже для себа и «своей бабе» («заслужил»), часть денег дает врачу, лечащему бедных («спасает душу»), а остаток отдает товарищам по банде («общак»). Я думаю, что ему не смог ничего предъявить любой авторитетный специалист жизни по понятиям. Конечно, волей умершего отца Матвея было возвращение украденного туда, где он его взял, но сценаристы забыли об этом.

Служители закона в фильме показаны ожидаемо блекло или крайне противоречиво, князю Трубецкому нужно бы как-то определиться: он по жизни благородный человек, помогающий через женитьбу вернуть социальный статус девушке, проведшей минимум одну ночь в бандитском притоне, или ему больше нравится устраивать стрельбу на заполненном людьми перроне, рискуя жизнью, в том числе и той же самой девушки.

В фильме есть еще один любопытный момент, который авторы показали очень точно, но скорее всего тоже случайно. Просто они что-то слышали про революционные настроения конца 19-го века и решили добавить в фильм революционности для аутентичности. А так как фильм про воров, то пришлось вора делать революционеров. И получилось прямое попадание в исторический контекст.

Нас раньше учили, что хотя Камо, Коба и Яков Свердлов по кличке Махровый занимались иногда бандитизмом, делали они это исключительно ради революции, а награбленное на издание газет, или вообще раздавали бедным. А вот в «Коньках» есть занятный персонаж, неплохо сыгранный Борисовым – некто Алекс. Он вообще-то главарь банды, но при этом часто и с удовольствием проповедует марксизм. На издание «Искры» он, однако, не скидывается, а если с кем-то и делится награбленным, то с проститутками.

И если прислушаться к его речам, то невольно возникает мысль, а действительно ли воры и революционеры – это совершенно разные идеологии, просто имеющие одинаковую социальную базу? А может быть, не зря вертухаи сталинских лагерей считали уголовников «социально близкими»? Просто революционеры ждут наступления революционной ситуации, чтобы все отнять и фундаментально поделить, а воры ничего не ждут «грабят награбленное» здесь и сейчас, и почти ни с кем не делятся? Идея это моя весьма спорная, но что-то в ней есть. Со времени событий фильма прошло 120 лет, в России царя сменили красные, а потом и их сменил непонятно кто. А жить на Руси по-прежнему хорошо только ворам и чиновникам, которые воруют.