Антиутопия ближайшего будущего, которая ведет расколотое общество за несколько часов до краха, Новый порядок Мишеля Франко-это безжалостное и пропитанное кровью исследование социальной несправедливости, захватывающее, несмотря на его графическую и растущую жестокость. К сожалению, это также тот, который лишь смутно связан с потребностью в процветании для всех. Эта неточность настолько сильна, что часто вы задаетесь вопросом, что именно в фильме Франко бормочет об универсальной теме классовой войны и действительно ли писатель/режиссер говорит то, что он намерен сказать об этой всегда актуальной теме, на фоне некоторой символики на носу и различных эксплуататорских образов нагромождения трупов.

Не то чтобы фильмы или кинематографисты обязаны предписывать зрителям четкий и совершенный этический кодекс и упаковывать его с красивым поклоном-есть ценность в том, чтобы оставить окончательное суждение образованному глазу зрителя. Проблема Нового порядка заключается не столько в его решающем чувстве объективности или аморальности, сколько в его упрямстве следовать точке зрения угнетателя, небрежно подразумевая: Есть хорошие и плохие люди с обеих сторон. Вполне вероятно, что Новый порядок на самом деле хочет присоединиться к чему-то вроде Паразита Бонг Чжун Хо, шедевра, который препарирует кровососущее зло, которое является социальным экономическим неравенством, с изобретательной тематической и стилистической уверенностью. Но, возможно, непреднамеренно, он приближается к Восстанию темного рыцаря " Кристофера Нолана. В то время как глава Нолана о Бэтмене, в которой рассказывается о восстании финансово угнетенных, заслуживает всяческой похвалы за то, что он заметил что-то надвигающееся в воздухе (фильм был задуман до "Оккупируй Уолл-стрит", но выпущен во время него), он оставил сбивающее с толку сообщение, ища своих героев в неправильном месте, среди более богатых рядов. Ситуация в целом по городу обостряется, почти стирая классовое разделение, как только военный авторитаризм и правительственная коррупция воспользуются своей возможностью. То, что следует за этим—случаи массовых убийств, сексуального насилия, абсолютной жестокости и растущего количества тел, которые Франко, кажется, опасно рад выставить на всеобщее обозрение, —трудно наблюдать, даже несмотря на то, что это захватывающее, впечатляюще уверенное кино. На протяжении всего напряженного времени фильма Франко показывает, прежде всего, какой он мастер, с помощью своей камеры четко и уверенно рисует время социальных и политических волнений с поразительным масштабом и размахом. Но где-то по пути, особенно когда он решает сделать богатую Марианну с золотым сердцем главным интересом истории (оставляя большинство людей на противоположной стороне социального порядка анонимными), он теряет контроль над компасом. Или, может быть, у него никогда не было такого направления, о котором можно было бы говорить.