Метаморфозы жизни этой капризной дамы не перестают удивлять: как появляется на свет, так бесстыжа и груба, лет через пять загадочна и неприступна, ещё через пять изысканна и доступна, а зовётся – мода. Блеск софитов и вспышки фотокамер – атрибуты роскоши слепят глаза и туманят рассудок, и тем горше чувство, что раздолье глянца под джазовые запилы откатывается в тень памяти. Эдгар Райт не застал гламурные шестидесятые в силу возраста и знал о шумной атмосфере лондонского квартала Сохо больше понаслышке, но жезл ностальгии, подхваченный у Тарантино, указал верное направление. Девичьи грёзы и взрослые страдания – английская столица встречает очередную провинциальную птичку манящим небом, а на деле запирает в клетку, которую не почуять и не коснуться. Спасение для чистой души начинающей модельерши Элоизы приходит во снах, где благоухает светская жизнь из громких слов и тяжёлых последствий. Элли видит яркую, уверенную, с гордо подобранными волосами артистическую натуру, какой стала бы наяву, если бы не сжимали хрупкое тело призрачные путы страшного происшествия.

Авангардная экскурсия по местам распутной славы органично вписывается в выдуманный мир, где мимолётное счастье сменяется серьёзными проблемами через кадр. В привычно ироничном стиле британский режиссёр сводит на одном паркете двух танцоров: искусителя и хитрюгу, причём в роли последней выступает муза и путеводная звезда для наивной Элли, решившей, будто лондонские двери сами распахнутся перед чувством стиля. В мечтах соискательницы престижных показов на афише кинотеатра переливается огнями «Шаровая молния» с Шоном Коннери, а первый же попавшийся спутник обещает сорвать с неба звезду. Жить в ожидании близкого чуда кажется слишком банальным, так что Райт провоцирует шторм и в повседневном быту Элоизы. Девчонка превращается в комок нервов на глазах, однако держит в голове твёрдую истину, что «Лондон – это тяжело». Как раз такая идеалистка и находит себя в роли экскурсовода по переулкам Сохо, хотя по первости и не понимает тамошних нравов, с которыми если не смиряешься, то проще сразу ехать обратно в далёкое захолустье. Взгляд девушки в прошлое сквозь плёнку надежд рифмуется с представлениями режиссёра о безвозвратно ушедшей эпохе виниловых пластинок, и раз оптимизм Райту не изменяет, то на помощь в установление связи времён приходят милые сердцу неоновые вывески, одинаково волшебные хоть в шестидесятые, хоть сегодня.

Симбиоз подростковой драмы и психологического триллера представляется авантюрным выбором для постановщика, чьё кредо – пародийные комедии и задорные хорроры, но Эдгар Райт уверенно отмёл условности и сотворил эстетскую криминальную фантазию. Островок сверкающих под лунным светом галерей не взялся на пустом месте: британец позаимствовал у «Полночи в Париже» Вуди Аллена характерный дух путешественника по любимой эпохе и дополнил танцевальной свежестью «Ла-Ла Ленда» Дэмьена Шазелла. Режиссёру чужда сказочность, поэтому он берётся крушить заблуждения о вере в покорение столицы, и раз смерть с красотой – сводные сёстры, то адаптирует погибельный блеск «Неонового демона» Николаса Виндинга Рёфна для менее вычурного, зато правдивого сюжета о курсе экстренного взросления. Элоиза блуждает среди каскада тайн и предположений о судьбе кумира Сэнди, торопится ощутить чужие чувства и не растерять собственные, ведь воплощение призвания удерживает первое место в списке жизненных приоритетов. Нацеленность на результат опять-таки отождествляет героиню, а точнее, обеих героинь с самим режиссёром, поскольку нескрываемое синефильство и остроумные технические приёмы только подчёркивают стремление обратить на себя внимание.

Райт возвращает к движению полумифические «свингующие шестидесятые» не с жаром фанатичного максималиста, но как смелого художника, с одинаковым упоением акцентирующего фокус на эскизах платья и самом платье – на стройной фигурке Ани Тейлор-Джой. Актриса для роли альтер-эго и предшественницы Элоизы олицетворяет мечту юности и боль зрелости, словно природа отвергла экзотическую красоту, так как сочла чересчур нестандартной, а против этого и борется на протяжении карьеры британец. Лента «Прошлой ночью в Сохо» задействует обширный арсенал кинематографических средств, ведь в предложенной драме нет ничего сверхъестественного по темпоритму и линейности, но благодаря переплетению снов и яви картина обретает контуры фантасмагории, где элементы ужасов мелькают скорее в довесок к нагнетаемому напряжению. Создателю не хотелось прибегать к призракам, поэтому те и получились настолько невыразительными, ещё и на контрасте с остальной пышностью, шиком и блеском. В то же время кадры в тёмной спальне Элоизы реализуют задачу возвращать повествование к конечной точке, начинать новый поворот там, где на полуслове оборвался предыдущий. Интриган из автора невеликий, но двойным дном наделяются исключительно женские персонажи, а упорства хватит на творческую артель.

Райту становится тесно в массовом кино, так что постмодернизм постановки намеренно элитарный, под стать высокомерию Лондона, как деловой столицы мира. При этом Эдгар сам же и противится такой однозначности, из-за чего квартал Сохо переделан в вариацию на тему Пещеры Чудес, куда позволено войти лишь неогранённому алмазу. Шлифовка до бриллианта происходит быстро, а горевать о потере химер не стоит: хотя жизнь – не кино, но подчинена сценарию. Мимикрия хрестоматийной мелодрамы в суровый триллер наделяет кино неповторимым авторским шармом, картинка дышит молодостью, фильм пропитан ароматом изысканных духов и наэлектризован женской сексуальностью, что непозволительно часто становится игрушкой в безжалостных руках. Райт охотно пользуется зеркалами, чтобы отразить душу, настроение и переживание героини, но не менее показательное впечатление формирует настроение ленты, ласковые музыкальные переливы и романтическая нега, которые безжалостно развенчает звон будильника. Пока же он молчит, на экране будет властвовать ночь – тёплая, таинственная, лукавая, нежная и волнительная. Эта ночь не оставит второго шанса – хватит и одного, чтобы приблизиться к мечте и задержать дыхание, а уж там как повезёт.