Вы можете заковать меня в цепи, вы можете мучить меня, вы можете даже уничтожить моё тело, но вы никогда не лишите свободы мой ум.

Махатма Ганди

Стивен Кинг признавался, что в детстве боялся тюремных фильмов, поэтому новелла «Рита Хейворт и спасение из Шоушенка» стала компиляцией тех застарелых страхов: перед бездушной машиной правосудия, безжалостной охраной, беспощадными сокамерниками. Как гласит голливудская легенда, Король ужасов не обналичивал чек, полученный за права на экранизацию, и только годы спустя передал платёжку режиссёру Фрэнку Дарабонту с припиской «Если вам понадобятся деньги под залог. С любовью, Стив». Эти слова Кинг написал, когда незавидная прокатная судьба картины уже успела шокировать всех, кто приложил руку к созданию ленты. Мудрый Морган Фриман шутил, что название, дескать, слишком длинное, а в то время ещё не было интернета, чтобы создавать среди публики нужный «сарафан». Народная любовь и признание пришли к «Побегу из Шоушенка» поздно, под занавес, и теперь любопытнее оценить, насколько живуча популярность фильма, пролетевшего мимо наград киноакадемии и не заслужившего даже ни одного завалящего «Глобуса».

Историческая роль «Шоушенка» в кинематографе складывается из десятка аспектов, но главный среди них – талант рассказчика. Это уже потом, в век «миллениалов» и «зумеров» стало модным посмеиваться над Морганом Фриманом, которого специально привлекают, дабы он объяснял, что за дичь творится на экране, а первая проба состоялась как раз в «Побеге». Фрэнк Дарабонт понимал всю анекдотичность ситуации, при которой прозвище Ред, т. е. «Рыжий» носит афроамериканец, но видел в этой роли только Фримана – за поставленный голос, манеру поведения и глубокий авторитет. Морган обкатал амплуа, ставшее с годами «запатентованным» и принесшее статуэтку за «Малышку на миллион», где актёр также стоял на вторых ролях, зато незримо контролировал повествование, предвосхищая каждый сюжетный поворот. Так и в «Шоушенке» идея с побегом возникает при первом разговоре Реда с несправедливо осуждённым Энди Дюфрейном, хотя англоязычное Redemption указывает на искупление, что бы ни понималось под этим словом для зэка с пожизненным сроком.

К «Шоушенку» так и просится определение «высокий» – и за обилие рослых актёров, и за идею, и за вкрапление искусства, кажущегося категорически неуместным в заведении с бетонными стенами метровой толщины. Первую ходку в карцер Энди получает не абы за что, а за Моцарта в кабинете охраны. «Женитьба Фигаро» с грампластинки рисует Дюфрейну настолько блаженный вид, что объясняет феномен силы духа намного лучше, чем это способна сделать тюремная администрация. Вспоминается седьмая симфония Шостаковича, ставшая оружием композитора в блокадном Ленинграде, и хотя опера Моцарта пронизана иронией, а эффектом обладает столь же духоподъёмным. Крепнущая решимость ускорить «искупление» Энди остаётся за кадром, но в те редкие минуты, когда герой улыбается и сыплет откровениями, перед нами Фигаро – из мира юриспруденции, инвестиций и банковских фьючерсов. Дюфрейн успевает улучшать жизнь тех, кого любит и тех, кого презирает – это выдаёт в нём бизнесмена от бога. Энди вынужденно носит маску непроницаемости, которая предательски спадает даже при робкой надежде на пересмотр собственного дела, не говоря уже о реальном шансе на спасение.

Шанс приходится выгрызать – и эта буквальная точность придаёт фильму оттенок ещё и мистического величия, поскольку рывку Дюфрейна сопутствуют эпичные раскаты грома и блеск молний в полиэтилене дождя. При этом остаётся непонятным истинное отношение персонажа к библии и религии в целом. Стивен Кинг, а следом за ним и Фрэнк Дарабонт оставляют этот аспект на усмотрение зрителя, зато личность подлого начальника тюрьмы, прикрывающегося Евангелием как биллем о правах, выставлена во всех подробностях. Король ужаса обожает лжепророков, тут достаточно вспомнить полоумных фанатичек из «Кэрри» и «Мглы», но что получается, когда в руках таких деятелей сосредоточена огромная власть – шокирующе показывает «Шоушенк». Идейные борцы за превращение заключенных в зашуганных баранов удались на славу: и глава тюрьмы Нортон, и босс охраны Хедли. Клэнси Браун, сыгравший последнего, так вжился в шкуру садиста-палочника, что позже ещё больше углубился в эту тему для «Звёздного десанта». Словом, в соперниках у тюремного Фигаро значатся не сопливые бойскауты, а серьёзные фигуры, придавшие картине вполне осязаемого ужаса.

Название увековечивает конкретное заведение – пусть и вымышленное, но на самом деле герои «спасаются» от ярлыка тюремного человека. Минут на десять сюжет отходит от основной канвы и делает ответвление на судьбе старика-библиотекаря, что вышел на свободу спустя полвека заключения. О том, как пытался найти себя этот бедняга можно не то что фильмы снимать – трёхтомники писать, и эти сцены даже пострашнее кадров с экзекуциями охраны. Одиночество ломает дух покруче полицейских дубинок, зато оптимистичная открытка с приглашением в новую жизнь творит чудеса, нашёлся бы тот, кто отправит послание. «Побег из Шоушенка» восседает на вершинах десятков рейтингов и топов не за сам посыл «у человека есть право на надежду», но за решимость бороться за эту надежду, царапать и колупать стену, бить по злой воле рекорды содержания в карцере – всё ради спасения. Слова Энди Дюфрейна «на воле я был честным, зато в тюрьме стал преступником», а заодно и девятнадцать проведённых за решёткой лет перекликаются с теорией советского криминолога Якова Гилинского «Мы все преступники». В трудах нашего учёного присутствует немало дискуссионных тезисов, но с одним не поспоришь: по первому предназначению тюрьма – исправительное учреждение, и она способна исправить. Пусть и чаще в кино, но одна такая колония исправила на бессмертную славу.