Если бы я сказал, что люблю "Бесов" Достоевского гораздо меньше, чем другие произведения его пятикнижия, то это было бы не совсем правда, потому что дело, скорее, не в самом Достоевском, а в неминуемой теме, которой "Бесы" посвящены. Собственно, речь о том, что я коренным образом иначе воспринимаю Федора Михайловича в качестве политика (что значит и в качестве человека) и, если бы вдруг, я четко и ясно обнародовал собственную позицию по этому вопросу, то у тех, кто имел бы желание и возможность через все это продраться, возникли бы тут же сомнения, как я вообще могу после этого говорить о какой-то любви к этому автору и понимании его.

Но любят и понимают, как вы помните и злодеев, и очень крупных уродцев, и самых последних людей. Так уж совпало знаете ли, природа, когда подмигивала мне, наверное, слишком уж часто это делала, ежели я решил, будучи еще сперматозоидом, направить свои стопы (или что там у него) туда, где развевалась непойми какая еще борода Достоевского. Понятно, что бороды тогда носили ради моды и в дабы заменить ими шарф, но Федор Михайлович явно претендовал на добавочную стоимость. В смысле, мужественности ею добирал. Йоу, опять же, знаете, - если вас заприметили с развивающимися роговыми выростами на лице, то записать вас в барышни не то, чтобы не захотят, но, скорее всего, не успеют. Есть стереотипы, хотя по мне, так никого не касается, ни моя борода, ни мой пол. Эти стереотипы сначала представят вас каким-то Федей, а затем начнут выдумывать всяческие чудеса по поводу того, не вы ли чудо-женщина с громадной бородой в стиле Карабаса-Барабаса. Почему бы всем противникам смешения чужих полов не отрастить бороды для общей ясности и не носить деревянные колотушки с тем, чтобы, в случае чего, было чем бить себя по темечку.

Так вот, не верю я, знаете ли, от слова "совсем", ни в правильность Федора Михайловича, ни в его национальную идею. Собственно, эти два определения очень связаны друг с другом и настолько, что одно вытекает из другого. Правильность (которую, как вы помните, я назвал довольно хлипкой) и объясняет все эти напевные песни Достоевского о "русской идее", но, ежели вы помните, что нацию он четко и ясно приписал к религии, то вы должны вспомнить, к чему он в итоге пришел с религиозным своим вопросом. Религию, если вы не знаете, он посчитал неправильной, но собственное ее признание самим собой посчитал верным. Все это, скорее, вопрос сердца, чем разума.

Чтобы было понятно, вспомните двух известных героев "Унесенных ветром" (можно и из фильма) - Эшли Уилкса и Ретта Батлера. Оба были против войны, но один встал под знамена, а второй нет. Так вот, Федор Михайлович - тот самый Эшли Уилкс. Не позволила совесть тому, что рожден русским, не признать религию собственного народа. Хотя, как я думаю, там больше не совесть, а страх толпы, поскольку по жизни нас ведут не сильные наши стороны (а правильность еще и не сильная сторона Достоевского, поскольку признать своим неправильное мог только человек в этом отношении слишком негибкий), а наши слабости. В том нет сомнения, если вспомнить - какую жизнь вел Федор Михайлович, как он отсиживал дома и прятался от людей. Зато Булгаков, с успехом реализовавший эти самые идеи Достоевского, чудесно нарисовал собственного Христа. Но поскольку увидеть все это было достаточно сложно, его Христос вернулся к своим же истокам. Да и что такого в том, что читатели не поняли ни его, ни ейного кумира Федора Михайловича.

В одном из своих дневников Достоевский, обращаясь к "Анне Карениной", ухватился за образ Левина, в противовес Стиве. Дескать, Стива тот, что признает неправильное и наслаждается этим. Ну, так по этому поводу у меня два определения. Во-первых, Левин в части любой морали - оголтелый фанатик, достаточно вспомнить, что он истинно не Левин, а Лёвин, списанный в части убеждений Львом Толстым с самого себя. Во-вторых же, Достоевский не мог не понимать, что Стива по существу в основном разделает его выводы, его мышление, хотя и, согласно буддийской технологии, мысли и слова у него перешли на следующую ступень, а у Достоевского так и остались словами.

"Бесы" в этом отношении очень показательны, поскольку сам Федор Михайлович здесь засел в ближайших кустах и выдает себя за неизвестно кого. Двойственность - тройственность и т. д. для него совсем не новшество, тем более, что тема такая, где хорошо бы самого себя не слишком помнить, дабы все остальные тоже путались. Имя Нечаева до сих пор на слуху, оно всплывает где угодно, и в новой книге Уэльбека, или, скажем, в "Осени в Петербурге" Кутзее. Террор - явственный механизм революции. Понятно, что высказывать что-то определенное по этому поводу от первого лица дело неблагодарное.

Ставрогин, вокруг которого крутятся "Бесы" мало похож на самого себя, если его сравнивать с другими центральными персонажами известных произведений Достоевского. И, если выводы о Раскольникове порою делают на основании исключительно его поступков, то здесь этого слишком много, а любой персонаж на выходе очень часто может напоминать свою полную противоположность. Жесть идей Достоевского тоже близка менталитету только выводами. Скажем, истерия Гамлета может выдаваться за истинную злобу Хитклифа, но они будут похожи только во время коротких всплесков, хотя окружающие запомнят именно их.

Концепция "Бесов" мне не слишком нравится, поскольку в ней я не вижу ничего революционного, хотя и принимаю этот труд как особенно характерный для понимания мышления великого писателя. Данный труд читал несколько раз, аудиовариант в этом случае хорош, он дает возможность предоставить активную часть, которая давно мне известна, голосу другого. Глас автора, впрочем, я слушать не стал, поэтому комбинировал чтение с аудиокнигой.

Произведение могу рекомендовать, но должен заметить, что хорошо бы с него не начинать знакомство с автором (имеется в виду чтение по велению собственной души, а не школьной программы), а также не смотреть всякие экранизации, потому что данный труд перенести на экран невозможно.

Пишу пятнадцатый отзыв по поводу произведений Достоевского и в продолжении темы "Бесов" хочу напомнить о "Братьях Карамазовых" .