Проза России с середины XX века была озабочена исканиями новых мировоззренческих моделей, кардинальным изменением художественных способов и методов, назреванием новых эстетических приемов и нетрадиционным подходом.
Постмодернизм, который впитал в себя как традиционные так и авангардистские течения во всей красоте своей воплотился в кульминации литературного «века- газовой камеры». Итогом всех этих процессов стал реалистично- модернистский текст поэмы Ерофеева « Москва – Петушки». В данном тексте Ерофеев смело рушит традиционные устои русской прозы, похабно проходится пьяным шагом по словам великих русских классиков, создает свой личный, но в то же время понятный всем его современникам мир. Мир страшный, бесноватый, слишком пьяный, чтобы быть реальным и слишком реальный, чтобы быть настоящим.
Я хотел бы обратить внимание на то, что этот текст, что присуще практически всем текстам пост модерна, пересматривался литературными критиками и другими писателями, они искали ту глубину, которой вполне могло и не быть в планах самого Венедикта Ерофеева, но глубину, которую вложили в этот текст его друзья, соратники, враги и просто любители литературы. Ведь доподлинно известно, что сам Ерофеев говоря об этой поэме, утверждал, что не писал ее для широкого круга читателей, а писал все это лишь для того, чтобы повеселить своих друзей. Что же касается проблемы соотношения свой- чужой, то в данном тексте, Венечка чужой для всех, он одинок и он «привычка быть единственным», это видно по тому, как он выходит пить в тамбур, считая это личным, в отличии от всех его одноразовых знакомых, по тому, как он обращается к «ангелам своим», в конце концов по тому, как проходится по классикам, которых в жизни очень даже любил.
Итак, стоит начать путь в переулки и подворотни мыслей приписанных Венедикту Ерофееву.
Первое на что стоит обратить внимание- персонаж Венечки, по существу это традиционный персонаж литературы постмодерна- он индивидуален, авторское видение его уникально, словесная ткань, которую плетет Венечка своенравна, текстуальная сторона это Венедикт Ерофеев и Венечка, неразделенные но и не живущие вместе. Он всегда загадка, полулегенда, в то же время по его словам он – «кротчайшая тварь Божья».
Когда- то, Ролан Барт, писал: « нужно чтобы мы представляли себе текст как... переплетение разных голосов, многочисленных кодов, одновременно перепутанных и незавершенных. Повествование - это не плоскость, не таблица; повествование - это объем». Слушая совет Барта, уже не возможно видить поэму Ерофеева только как историю, она становится жизнью и смертью, всем тем, что по мелочам дополняется и липнит друг к другу, пока не прорывается сквозь прорезанное горло Венечки в последней главе.
Актуальность текста не ослабевает вот уже немногим меньше полувека. Новые интерпретаторы родились. Каждый находит нечто новое в этом шедевре уже не только русской- современной классики. Факт же остается фактом- пророка тут нет.
Мне очень близка повесть «Москва- Петушки» по многим причинам, но пожалуй главной, без претензий на новые открытия в романе Ерофеева, я хотел бы назвать следующую. Ерофеева будут читать всегда, и не только люди, которым грязи подавай, слог его настолько честен, настолько знаком, что нельзя и сказать, что ты читаешь. Скорее всего, каждый раз это новая поездка, поездка длинною для кого- то в книгу, для кого-то в жизнь, поездка с надеждой увидеть вечно цветущие орхидеи и услышать пение птиц.
Итак…
Москва. На пути к Курскому вокзалу.
Все говорят: Кремль, Кремль…