Если народ осознаёт, в чём его благо — я буду автократором. Если нет — то тираном.

Алкивиад, древнегреческий полководец, философ, хитрец и провокатор

Жанр антиутопической литературы зародился не с произведения Замятина – зарубежные собратья по перу Джек Лондон в «Железной пяте» и Герберт Уэллс в «Машине времени» прозвонили во все колокола раньше русского писателя, но так уж получилось, что именно роман «Мы» стал крёстным отцом мрачного направления массовой культуры. Почему-то принято считать, и эта информация даже приводится на обороте издания, будто Евгений Иванович разочаровался конкретно в социалистических идеях. На самом же деле Замятин пришёл к созданию книги, ещё находясь в Англии, где на славу поэксплуатировал свой талант инженера-кораблестроителя. Ужасающая технологическая мощь британского королевства вкупе с хищническими повадками европейцев, чьи грабительские аппетиты и развязали Первую (официально названную!) мировую войну, заложили краеугольный камень в основание Единого Государства, придуманного как единый эквивалент всеобщего порядка. Затем последовали и другие источники вдохновения – уже на родине, где к власти пришли люди с весьма конкретными объединительными постулатами, губившими на корню помыслы об индивидуальности. Первая публикация эпохального творения состоялась в 1924 году – то есть ровно век назад, и как же книга прожила это столетие?

Время обошлось с классикой антиутопии жестоко, но милосердно. Язык Замятина суров и требует привыкания. Обилие математических метафор, надрывно переходящих в нервную поэтичность грёз влюбившегося человека – рядового, вроде как, раба системы – вызывает противоречивую реакцию. Во многом персонаж «нумера» Д-503 списан с самого Евгения Ивановича, при этом в своего героя он вложил те переживания, которым, как он вероятно считал, больше нет места в стремительно менявшейся стране. Строитель космического аппарата, адепт науки, сухого прагматизма и рационализма начинает, слащаво выражаясь, прозревать, едва на привычном небосклоне сознания впервые появляется таинственная и дерзкая революционерка I-330. Причём в отличие от космического объекта, ослепительная красавица с «треугольником бровей» и «острой улыбкой» не исчезает, оставив зрителя в задумчивом оцепенении. Напротив! Хитрая девица демонстрирует навыки опытнейшего манипулятора, словно шутя отправляет вассала алгебраических формул на пол комнаты дома для свиданий, заставляет взывать к подзабытым далёкими предками мольбам, только бы не лишаться тепла соблазнительных ног, облачённых в неведомо как сохранившиеся чулки.

Безжалостная машина Единого Государства во главе с переизбираемым каждый год (и, разумеется, единогласно) Благодетелем на поверку не столь чудовищна. Замятин не стал углубляться в детали политического устройства – за него это безупречно сделает Оруэлл в самой страшной книге в истории человечества «1984», а ограничился вполне конкретным противопоставлением свободы и несвободы, демократии и диктатуры. Глазами персонажа Д-503 читатель наблюдает кошмарный в своей изумительной выстроенности порядок. Все действия чётко регламентированы, люди знакомы, еда привычна, одежды одинаковы – ну неоткуда взяться проблемам! Однако они берутся, поскольку заложены в самой людской природе, синонимичной, по мнению Замятина, явлению бунтарства. Писатель аккуратно размещает по тексту всё новых и новых сочувствующих элементов Системы, что молча и тактично потворствуют свиданиям Д-503 с I-330. Причём эти люди, в отличие от нашего протагониста, не испытывают никакой сентиментальности по отношению к девушке, так что дилемма персонажа – любит она его ответно и попросту использует – это только его загадка. Замятин иронично разбавляет думы героя регулярными появлениями в его и без того нагруженном расписании простодушной полнушки-веселушки О-90, через личность которой автор касается ещё более важной темы материнства.

Люди вымирают, причём абсолютно осознанно и целенаправленно. Эту мысль без труда можно считать чуть ли не в каждой главе, потому как безумный план с пробным полётом космического аппарата «Интеграл» нацелен не на рекламу правящего класса неведомым внеземным цивилизациям, а скорее на бегство из привычного прозрачно-стеклянного ада, хорошо в котором разве что Хозяину и горстке личных гвардейцев. Характерно, что этот могущественный Благодетель возникает в повествовании под занавес, когда иллюзий не остаётся уже ни у Д-503, узнавшего об операции по удалению фантазии из мозга, ни у читателя – относительно банальной корысти архитектора строя. Несмотря на беглое и отталкивающее описание правителя, под ним узнаются не реальные исторические фигуры, а уродливая метафора власти как таковой. Удивительное дело, но вообще-то Замятин за много лет до своего приятеля Булгакова развил идею обречённости любви в условиях бесконечной стройки, бессмысленной погони за мифическим благополучием. Собственно, в личности I-330 немало знакомых чёрточек Маргариты и прежде всего – столь милое сердцу романтика сочетание лукавства и верности. Немыслимых качеств в любой стране, где мощь государства сродни божественной и отсекающей робкие намёки на какое бы то было своё представление о счастье. В то же время Д-503 до силы духа будущего Мастера явно не дотягивает. Думается, потому Оруэлл и сделал из своего Уинстона безусловного противника режима – его предшественник слишком много и однообразно колеблется, из-за чего и приходят в итоге «помощники» в принятии единственно «верного» решения.

Полная версия «Мы» увидела свет в 1952-м – в год рождения нынешнего президента РФ. Судьба не лишена иронии, не правда ли? В случае с романом Замятина вообще нельзя оставить в стороне тему провидения, уж очень значительным получилось его влияние на умы. Однако в отрыве от исторической ценности, в чисто художественном отношении, книга всё-таки плохо состарилась. Переживания и страдания героя, выведенные автором как локомотив повествования, предсказуемы и трафаретны. Человек мечется и носится – не понимая и не осмысливая надвигающейся беды. Чувствуется, что сам писатель будто наказывает его за несовершенство, отсюда эти описания волосатых рук и невзрачной в целом внешности. Ладно хоть «негрские губы» достались другому персонажу. Единое же Государство неумолимо подавляет колеблющихся и несогласных граждан, но вместе с тем книга дарит надежду, что некоторым не так сложно встроиться в систему и не стать для неё бессловесным батраком. А вот бунты, восстания и революции губительны априори – к этому выводу подталкивает концовка. Умереть стоя всё ещё лучше, чем жить на коленях, но не так страшен лязг орудий подавления, как немотивированная глупость – под самыми светлыми и правильными, казалось бы, лозунгами. Утопиям не бывать, антиутопиям же торжествовать – как вечным напоминаниям о цикличности масштабных человеческих пороков…