За появление в моем книжном формуляре каких-то книг Владимира Набокова нужно благодарить его читателей в том же ключе, в каковом благодарят былинных персонажей за свежесть порошкового молока. Да, увлечение набоковскими произведениями имеет не слишком глубокие корни, поскольку к самому Набокову оно имеет отдаленное отношение, статус почитателя намного важнее содержания произведений.

Ну, да это не мои проблемы, ибо среди этого плодородного гумуса есть прекрасная возможность для исследовательской работы, где набоковский приверженец долго тушится со сметаной, что делает его бессмысленным и в части ушастой диетической принадлежности, и в части вкусовых сомнительных качеств. Зато, прикрепив кому-то ко лбу жестяной ярлычок "гурман", можно легко его удовлетворить, презентовав ему какой-то труд Набокова, помимо "Лолиты", а эти-то в бумажных книгах будут всегда видеть особое снобистское полотно с претензией на утонченность даже тогда, когда последнее дерево на бумагу будет попилено китайцами, а за покупку китайского ридера будут выдавать отдельную патриотическую награду "наш пингвин средней полосы - лучший друг китайского пингвина".

Аморальность в принципе начинается с прекрасного знания предмета, где природа распределила высокие показатели материального, ибо правила попрать может только тот, кто в них купается также, как вышеупомянутый пингвин в любимом прибрежном водоеме, напоминающем непонятно зачем растопленный кусок эскимо, купленного со скидкой в ближайщем сетевом магазине. Здесь уже как бы приходится отделять слишком неповоротливых, тяготеющих к завоеванному пространству и тех, кому это пространство кажется слишком значительным. Когда в мировой литературе удастся таким образом вытеснить Ивана Бунина и всех тех, кто пытался брать с него пример, то... эй, Набоков, куда ты рванул, придержите его за остатки чего-то там болтающегося. Я имею в виду Горенштейна, Уэльбека, Кутзее и им подобных. В общем, останется один Оскар Уайльд, ибо аморальность бывает, конечно, честностью, но индивидуум должен быть действительно выдающимся, чтобы этой никому не нужной честности соответствовать.

Об Оскаре Уайльде, о том, что никакой аморальности в нем нет, об этом я поговорю в другой раз, а сейчас только спроецирую эту данность старым методом единства противоположностей, чтобы на другой крайнем конце гарпуна обнажилось нечто, очень убедительное, но совсем не естественное, ибо к аморальности оно пришло совершенно иным способом. Да, это маркиз де Сад. Там же с оборотной его стороны приклеен и Владимир Набоков, обожающий крайности, но не слишком в этом отношении обласканный природой. Собственно, я когда то именно в его "Лолите" обнаружил устойчивую мораль. Да такую, что ею впору собтвенноручно вскрывать ржавые банки, закопанные для будущих поколений, которые под крышку забиты псалмами, сагами и религиозными притчами. Иными словами, "Камера обскура" с ее недололитой меня убедила только в происхождении набоковской якобы аморальности. Она морального свойства. Да мне и не нужно было бы столько к этому идти, достаточно вспомнить, что ни в одной книге автора я ни разу не находил персонажа, который сам бы по себе был мне интересен.

Если форма всего вышеизложенного, о чем можно догадаться по длинному и нудному словизлиянию, представляет для меня хоть какой-то интерес, то можете быть уверены, что содержание этого меня не интересует совершенно. Супружеская измена в этом отношении напоминает камасутру, ибо в стопроцентном своем только теоретическом применении она не имеет никакого значения. А личный опыт затмит сто миллионов всевозможных сериалов на эту тему. Как говорил Остап Ибрагимович, никакие лекции не изменят положения вещей.

Книга по сути сводится к банальному треугольнику, где никакой жены нет, не думайте. Я люблю Машу, Маша любит деньги, а деньги любят меня. Причем эта фраза исключительно от меня, ибо в набоковском исполнении на стадии денег она была бы искаверкана в графский титул, потому что там, где деньги, там Набоков напоминает учителя, требующего жалование за последние три с половиной дня и это касалось бы и тех сумм, которые относились бы к крупным тиражам его книг. К "Камере обскура" это, естественно, не относится, здесь даже местной Лолите прилично больше лет, а время написания говорит о том, что оно так бы и прозябало в безвестности, если бы не ее позаимствованное у немецкого автора малолетнее эпатажированное вспомошествование. Жирования, собственно, тоже было от рождения, ибо основная ценность у набоковообразных высчитывается в других денежных единицах привлечения внимания к собственной особе.

Должен огорчить также тех, кто неподдельно и искренне обнаружил в данном произведении полтора килограмма любви. Ибо гармоничная оригинальность, присущая манипуляции пространственными значениями, которую Оскар Уайльд называл красотой, у Набокова, как у истинного его антипода, зовется оригинальностью. То есть, это его невроз, преследующий индивидуума из года в год и навсегда поселившийся в его сознании в застывшем виде. Писатель вообще по определению существо несчастное, ему даже иллюзия счастья у обывателя недоступна. Вообще, с эдакими узкими местами я уже много раз сталкивался. Например, у Захер-Мазоха. Мужчина, отдаюший себя не сильным своим сторонам, а слабостям, сам напрашивается на жалость. Но это явно не ко мне. Страсть, не спорю, явление менее изученное, но любой закомплексованный мудрец, погрязший в пучинах рафинада, признает, что она больше раздражающего свойств. Там, где любовь, там у Набокова Лолита не только повесилась, но уже изрядно повисела, облепленная насекомыми, поэтому откопать ее здесь могут только животноводы-оригиналы. Ну, если уже закопали и опознавательные знаки поставили.

О чудесном тексте писать нечего. "Камера обскура" писана в те годы, когда собственные достижения продавать еще было рано, поэтому прекрасная стилистика, взращенная тоннами воды праздного чтения в течении десятилетий, здесь ждет еще своего часа. Ну, или появления предвзятых критиков, которые еще не поняли расценок и не знают, хвалить объект или ругать.

В целом же, читал я это очень долго, но, зная автора, из плюсов здесь, конечно это исключительно индивидуально, ограничительнные деления, которые бывают на некоторых бутылках, неважно с каким лекарством. Я четко знаю, когда мне нужен Набоков вообще, а "Камера обскура" в частности. Потому шесть месяцев - это не так много. Даже с учетом того, что мне вполне по силам было прочитать это часа за четыре.

Рекомендации мои не нужны. Я не умею выкапывать конские хвосты там, где только что жарили яичницу. Тех, кто не любит Набокова, могу только подлержать, ибо вы такие не одни. Особенно, если у вас нет комплексов на ниве насильственного присвоения автору статуса любимого. Приличный текст по нынешним временам - да, это очень много. Конечно, не у авторов, которые претендуют на звания классиков.

Цитату я выписал одну и, как оказалось, по ошибке. "Глупое счастье первой любви неповторимо". Потом я засомневался, полез в другие издания, и нашел, что там "Густое счастье". Ну, пожирнее и погуще, помните. Это что, с лягушками?