С одной стороны, Минаев на протяжении всей своей писательской карьеры обвинялся в подражании Бегбедеру и Пелевину, получил антипремию «Полный Абзац» за «Духless» и «Media Sapiens», не гнушался использовать уже существующие сюжеты в своей прозе (так, «Москва, я не люблю тебя» отсылает прямо к ленте Константина Буслова «Бабло»). С другой стороны, писатель держал внимание на ноте своего повествования благодаря острой иронии и высмеиванию общественных пороков, что сделало его популярным среди молодежи и офисных работников. Несмотря на всё это, важным остается сама история — будь она об информационном «террористе», работнике СМИ или менеджере, — Минаев пытался пронести свой «месседж» на шаг впереди времени.

Роман «Духless 21 века. Селфи» вышел, что называется, под шумок: в преддверии премьеры второй части одноименного фильма. Автор признался, что название книги — маркетинговый ход, чтобы привлечь читателя, да и сам сюжет не имеет ничего общего с менеджментом. Назвав книгу очень «личной», Минаев раскрывает сюжет о писателе и телеведущем Богданове, который мучается то от похмелья, то страдает от бездарно прожитых дней.

И здесь роман оказывается одним большим рефреном из многих других произведений автора. Судя по всему, Минаев хотел «прокатить» читателя по излюбленным своим приёмам, как по ступенькам винтовой лестницы. Среди всего прочего, мягкотелость главного героя, его трусость, ханжество, неприкрытое самолюбие, женские истерики набьют уже изрядную оскомину тому, кто знаком с ранней прозой писателя.

Здесь нет ни теракта, как в Media Sapien, ни постапокалиптических ноток, как в «Р. А. Б.», ни даже девиц, которых стоило бы опасаться, как в «The Тёлки». Теперь вся кульминация событий — это подраться на родительском собрании в школе и поговорить с оппонентом по скайпу. Окружающая действительность, по Минаеву, это театр одного актёра с постоянно меняющимся жанром.

В этот раз перед читателем представлена то ли мыльная опера, сродни тем, что обитают на Первом Канале, то ли детектив средней руки, один из тех, что наводнил телеканал «НТВ». Сюжетная линия переполнена второстепенными героями. Правда, если раньше читатель был избалован яркими клише, то здесь он сталкивается с кукольным театром. И просветленный друг, который в сюжете играет роль исключительно спасательного круга, и подруги героя, будто сговорившись, читают скудные нотации или бьются в эмоциях. Наконец, антипод, который превращает всё повествование в откровенный фарс. К тому же, образы Оксаны Дементьевой и дочери Богданова, которые могли бы привнести в повествование более глубокий смысл, не имеют никакого объективного влияния на цепь происходящих событий и быстро становятся объектами манипуляции в игре двойника.

При своей праздной жизни Владимир частенько уходит в размышления о женщинах, «электронных людях», опустошенности и, конечно же, о судьбе России. Вся их роль состоит в том, чтобы читатель смеялся над точностью подобранных выражений. На деле же, уровень минаевских ремарок остался там же, где и родился — в середине «нулевых». Отличие, что их герой больше не увлекающий в свою кухню менеджер среднего звена и не медийщик, а просто «селеб» с очень плесневелым характером.

С другой стороны, книгу быстро разбираешь на цитаты. Умение рассказывать о среднем классе, наполнять повествование удачными зарисовками всегда являлось сильной стороной писателя. Парочка влюбленных молодых людей в кафе, разговоры двух подруг-лимитчиц о том, чтобы «переехать в Москву насовсем», исповедь таксиста, переживающего средний кризис, и многие другие маленькие истории органично вплетаются в сюжет и являются самостоятельной единицей романа.

Подводя черту, стоит добавить следующее. Во время прочтения не сложно увидеть, что книга сильно «запоздала» за быстро меняющейся жизнью. Книга была бы актуальна еще пару лет назад, когда такие понятия, как «хипстер» или то же «селфи» седлали волну интереса запросов в Гугле, а пояс Богородицы привозили в Первопрестольную. Да, работа с издательством книги — дело не одной недели. Но это стоило учитывать, на мой субъективный взгляд. Как по мне, книга оказалась рефлексией автора по самопровозглашенному званию литератора, без пяти минут похоронным венком всей прозе писателя.