Буквально на одной волне проглотив потрясающие антиутопии Евгения Замятина ("Мы") и Джорджа Оруэлла ("1984") ко встрече со вселенной Хаксли я готовился, затаив дыхание. Не только потому, что книга обещала быть очень интересной и насыщенной идеями и пищей для размышлений (ведь её мне рекомендовали многие, да и сам Хаксли известный и признанный литературный мастер). Прежде всего, потому, что я интуитивно понимал, автор не просто повторит идеи Замятина (одного из первопроходцев), чуть сгустив краски и добавив драматизма, как это сделал в своё время Оруэлл. Я был почти уверен, что он покажет проблему совершенно с другой стороны. И, надо сказать, я не ошибся и нисколько не разочаровался.

Хаксли рисует мир будущего, в котором к решению проблемы неравенства подошли наиболее радикально, устранив не последствия, а саму причину возникновения этой проблемы. А она, как известно, не в том, что люди имеют разные социальные возможности, это как раз не проблема, а естественные различия между людьми (мы ведь и на лицо все разные, и телосложением, и врождённым интеллектуальным потенциалом также сильно различаемся). Суть проблемы в том, что разные социальные возможности, умноженные на прогресс и высокую эффективность капитала, дают столь огромную разность потенциалов, что стабильность всей системы ставится под угрозу.

В тех или иных реальных системах удержание стабильности происходит четырьмя основными способами: организацией социальных лифтов, насаждением искусственной «уравниловки», информационной блокадой и силовыми методами. Если быть точным, обычно применяются все четыре способа, но в разных пропорциях. Хаксли выбросил их все. Каков хитрец?! Зрит прямо в корень. А что, если бы люди изначально рождались не просто разными, а «заточенными» на определённую деятельность и образ мышления, причём рождались в нужных выверенных количествах согласно общему плану? Точное число рабочих, точное число офисного планктона, немного интеллигенции и буквально щепотка гениев. А главное, никаких лифтов, они просто не нужны, потому что каждый в течение всей жизни считает себя наиболее состоявшимся и потому счастливым. Что бы это дало?

Исчезает проблема выбора, исчезает проблема неравенства, исчезает зависть, нет основы для коррупции. Пожалуй, это решило бы все социальные проблемы разом. Евгеника – ключ ко всему. Хаксли поставил её на поток и нарисовал идеальный мир, где она торжествует. Оказалось, для этого нужно «всего ничего». Полностью уничтожить институты брака и семьи, установив торжество промискуитета, научиться детально управлять делением и развитием человеческих зародышей от гаметы до взрослой особи, включая все необходимые элементы массового поточного воспитания, выверить общий план и следовать ему. Конечно же, всё это на фоне торжества научно-технического прогресса, устраняющего объективные проблемы вроде болезней, дефицита невосполнимых ресурсов, низкой эффективности труда и подобные. Всё остальное – инфраструктуру и новые социальные институты нового мира – выстроят сами люди. Новые люди дивного мира. Ну а какие-то острые углы, которые неизбежно есть в любых системах, сгладятся традиционно. Именно так, как люди их сглаживали сотни тысяч лет. Наркотиками, конечно.

Сказать, что идея Хаксли мне понравилась, всё равно, что ничего не сказать. На мой взгляд, это не просто смелое решение, но нечто большее. Это вызов. Это дерзкое предложение задуматься над тем, кто мы есть, что составляет наше счастье и почему оно у каждого своё. Такое не может не восхищать, ведь смелость, как известно, города берёт. Но не обошлось и без дёгтя. Надо ли говорить о том, что в дивный мир не очень-то верится. Не только потому, что слишком уж он идеален, и его создание встретит слишком большое сопротивление, оставит слишком много корней в прошлое, по которым его, как клубок шерсти, можно будет легко размотать и разрушить изнутри. В основном, потому, что, на мой взгляд, Хаксли сильно недооценивает такое важное явление, как преемственность между поколениями. Преемственность не только знаний, но и традиций. Не только ценностей, но и ориентиров. Не только опыта, но и мудрости. А все эти вещи – такой же необходимый строительный материал любой человеческой цивилизации, как наука и искусство. Точнее, наука и искусство вообще немыслимы без всего этого. По-моему, Хаксли, когда выливал грязную воду из тазика, выплеснул вместе с ней и ребёнка.

Конечно, Замятин и Оруэлл в этом смысле ничуть не лучше, но те двое буквально кричат о том, что подобные системы нежизнеспособны, жизнь в них слишком похожа на концентрационный лагерь или колонию строгого режима, а о простом человеческом счастье речь даже не идёт. Хаксли же делает заявку на то, что нашёл «рецепт» всеобщего благоденствия, забывая о том, что рецепт этот, как рецепт «вечного двигателя первого типа», просто не будет работать за пределами чертежа, в реальном мире. Не потому, что не удастся его построить физически, а просто потому, что законы природы невозможно обойти. К ним можно лишь приспособиться, подчинившись. Только речь в данном случае не о физических законах и не о природе материальных вещей, а о природе иного порядка - человеческой природе.

По ходу чтения вы встретитесь с необычным и достаточно редким литературным приёмом так называемого «одновременного присутствия», когда повествование идёт сразу о нескольких событиях, которые не только происходят параллельно, но и излагаются в одно и то же время, небольшими порциями, вперемешку, безо всяких переходов и даже без пропущенной пустой строки. По-моему, это очень сильный, потрясающий приём, хотя, признаться, я не увидел в нём необходимости и до сих пор не понимаю, зачем Хаксли его применил именно здесь. Нагнетать обстановку? Но там нечего нагнетать. Нарастить темп? Но там он был ни к чему. Надеюсь, со временем или в последующих прочтениях я всё-таки пойму эту необходимость.

Одной из странностей этой книги я бы назвал её необычный сюжет. Точнее, сюжет вроде бы очень простой, только часто ли вам приходится иметь дело с произведениями, где невозможно понять, какой финал был бы хорошим (счастливым, «happy end»), а какой нет? Дело в том, что Хаксли не обозначает никаких проблем, которые необходимо разрешить, он лишь рассказывает о мире всеобщего счастья и радости, от которого, с одной стороны, тошнит, как от съеденной бочки с патокой, с другой – придраться-то, по большому счёту, не к чему. Люди нового мира действительно счастливы (они вечно молоды, вечно пьяны, радостны и веселы) причём действительно все. А те редкостные экземпляры, что составляют те самые острые углы системы, просто-напросто сознательно пренебрегают наркотиками (полностью безопасными для здоровья и долголетия), то есть они даже не выпадают из системы, а сами сознательно из неё выходят. Что ж, значит, их счастье в чём-то другом. Однако система не уничтожает этих людей, а лишь предлагает им доступные альтернативы. Торжество свободы и демократии, не правда ли? И даже здесь придраться не к чему.

Главный герой очень быстро понимает, что невозможно бороться с идеальной системой. Не потому, что она непобедима, а просто потому, что тебя никто не поймёт. От добра добра не ищут, как и от счастья не ищут счастья. Это не тот случай, когда автор сознательно выбрал трагический финал. Это тот случай, когда такой финал был изначально предопределён, потому что других там просто быть не могло. Если ты сам не являешься частью системы и изначально не можешь ею стать (так как рождён иной, слишком непохожей средой), тебе просто нет в ней места, и ты должен уйти.

Однозначно рекомендую эту гениальную, ни на что не похожую книгу признанного литературного мастера всем, кто любит поразмышлять над природой человеческого сознания и прочими «высокими материями».