Коллекционер Фаулза – это не просто триллер и не просто отношения между маньяком и жертвой. Иначе это не был интеллектуальный бестселлер. Сложное и глубокое произведение. Здесь и эпоха 60-х со всеми ее настроениями, и глубокое понимание не только человеческой природы, но и общества в целом. Здесь архетипы Юнга и психоанализ Фрейда. И это причина, по которой эту книгу стоит иметь в библиотеке и перечитывать спустя годы, чтобы понять. Такова, наверное, судьба всех великих произведений: возможно автор этого не закладывал, но заронил мысль и позволил своему читателю мыслить.

Мне хотелось сказать, что, прежде всего, нужно уйти от черно-белого восприятия книги. Здесь нет откровенного злодея и откровенной жертвы. Клегг – ребенок по своей сути, он ищет любви, на которую сам не способен, и его трагедия в этом противоречии. То, что Клегг –ребенок, замечает и сама Миранда: «только и способны детским грехом заниматься». Миранда не может стать ему равной, не может понять, чего он хочет от нее. Она - такой буйный подросток с множественными максимами. Решения и поведения реально взрослого человека – поведение Ч. В., но Миранда до него не доросла, а Клегг и не мог дорасти в силу своей ограниченности.

К сожалению, Миранда также не способна любить, как и Клегг. Оба замечают: мы оба любим чистоту. Читается, как метафора: чистый лист, не замутненный глубокими эмоциональными переживаниями. Именно глубокими чувствами. И в этом они похожи. А навязчивая идея держать объект вожделения при себе ставит между Мирандой и Клеггом неразрушимую преграду, невозможность полюбить в принципе. Все это время Миранда пытается научить Клегга любить, но как она может это сделать, если сама полна ненависти, подростковой ненависти к миру? Тетушка Керолайн, бывшая кумиром для нее в детстве, превращается в чудовище, потому что ее мысли недостаточно хороши для мира искусства. Пирс, Антуанетта, собственная мать – это не единственные примеры ненависти девушки к миру. Она сама осознает это, называя «тщеславием».

Давняя история: интеллигенция, возмущенная мещанством, пытается привить вкус к жизни, любовь и добродетель, не избавившись от собственного снобизма и тщеславия. Иногда кажется, в череде мирандовских «ненавижу», что хотя она и выступает против водородной бомбы, она и сама не прочь скинуть ее на «инаковых». Трагедия интеллигенции в ее собственной инаковости, в противопоставлении себя этим низким мещанам. То, что выходит за рамки твоего понимания красоты, следовало бы уничтожить. Так мыслит и Миранда, разрушая нелепый мещанский мир Клегга, при этом требующая от него отправить деньги движению против водородной бомбы. И это главная причина, по которой Миранда, отстаивающая позицию «непротивление злу насилием», проигрывает.

Трагедия не в том, как говорила Миранда, что мещанское общество родило Калибана. Калибана родила она сама, в порывах своих неустоявшихся метаний. Мещанское общество выбросило эту яйцеклетку во вне, а деятельные благие намерения интеллигенции ее оплодотворили. Это не повод для осуждения Миранды. Ее собственная недозрелость хорошо отражена в ее дневнике. Она уже не ребенок, как Клегг, но еще не взрослый, как Ч. В.

Этот роман – манифест ко всему обществу, это саморефлексия интеллигенции о собственных грехах. Мы, люди, причисляющие себя к интеллигентному добродетельному кругу, обвиняем мещанство в рождении подобных Калибанов. Но в том и соль, что мещанство, не созданное для созидания, не может ничего самостоятельно родить. Чудовищ рождает именно наше стремление к инаковости ради самой инаковости (потому что если не будет того слоя, которому все эти высокие и прекрасные будут противостоять, их бунтующий мир превратится в быт). Мы, как представители мыслящего слоя, не имеем права отделять себя от всего общества, складывая ответственность на невежество. Мы сами его создаем и воспитываем, потому что каждый из нас и есть это самое общество.