Начну сначала. Меня сразу насторожило описание мужской дружбы – как-то так это было написало невзаправду, по-женски. Даже мужа переспросила: а вот можешь ты сказать лучшему другу: я люблю тебя. Он засмеялся, говорит, я своего лучшего друга называю «девочка моя», и люблю очень, но не так это проявляется. Мужчины не такие. Не то, что они не могут любить, заботиться и говорить об этом. Но видно, что в литературных героях говорит женщина и все тут. Я не знала чего ждать, но все равно в процессе было предвкушение глубины. В общем-то, сразу стало понятно, что главный герой – Джуд, что он пережил насилие в детстве и оттого имеет проблемы, от скромности и неуверенности в себе до самобичевания, и все это – в запущенной форме. Джуд представлен автором как глубокая сложная личность, и я все ждала, ждала этого погружения…А пошло мясо – сцены насилия над ребенком, которым нет конца и края, детская доверчивость к фигуре взрослого, который его предает, дезориентация и потеря границ (я чувствую, что делаю что-то плохое, но взрослый, который обо мне заботится, убеждает в обратном – диссонанс), чувство ответственности, вины, борьба с самим собой за право быть любимым – отчаянная и такая естественная жажда любви и одновременное ощущение недостойности). Ну, это я уже договариваю за нее – это обычное введение в психологию, буквально предисловие, всем известное. И вот как раз это меня возмутило! Вот этим шокирующим контентом автор как будто набивает себе цену! Это чудовищно, это страшно, на это вообще никто не хочет смотреть, но что дальше? А дальше простые плоские истины: все родом из детства, дети - самые уязвимые, поэтому кто покушается на детей – покушается на святое, психика человека всегда работает на его стороне, даже в кошмаре – ребенок растождествляется с реальностью а потом находит свой механизм исцеления, порой корявый (у Джуда – аутоагрессия, наказание и одновременно очищение, мазохизм) и, конечно, чувство вины жертвы насилия (это я сам виноват, я это заслужил, я сам это сделал, а не со мной сделали), а заодно и стокгольмский синдром (брат Лука был ко мне добр, или тот мужик на грузовике купил мне сендвич – я не могу признать их негодяями, они заботились обо мне). И??? ИИИ??? Он исцелился? Он переживал глубокий внутренний конфликт? ОН боролся? Неа. Пусто. Он просто зациклился на проблеме, не смог ее переварить, приспособился насколько мог, и так и таскал ее за собой, пользуясь все теми же способами самозащиты – наказания и искупления за собственную вину, грязь и плохость (уродство, ничтожность, неблагодарность и тд). И стоило ради этого так мучить героя? Чтобы донести ЧТО? Что уродов на свете много? Что дети – цветы жизни? Что любовь побеждает все, кроме кариеса?
С сексуальным насилием все понятно (повторюсь, это, пожалуй, вообще самая шокирующая тема, какая только может существовать – насилие над ребенком, тем более, сексуальное – оттого и противно, что автор, не муд(р)ствуя лукаво, просто взяла самое мерзкое, что бывает, не привнеся в тему ничего сама, просто использовала ее для остроты ощущений) – Джуд отказался от темы секса во взрослой жизни. С этим, кстати, автор тоже ничего не захотел порешать – ну нет и нет, нет секса – нет проблем. Дальше раскрывать тему она просто не стала. Хотя, можно было, чо уж – хотя бы было бы честно по отношению к читателю, пережившему такое жирное описание. Но она повернула (правильно, но это лежит на поверхности) все в плоскость насилия над личностью, над волей – человек после этого никогда не будет прежним, его восприятие искажено, и в его реальности все по-другому. Другие люди, слова, события, чувства, деньги ничего ему не доказывают. Потому что проблема – она внутри, и у него своя призма, и через нее действительность - такая. Тема важная, острая, созвучная, наверное, многим. Мне вот созвучная. Я читала и думала про мужа, который так отчаянно отказывается от помощи, так зациклено ходит по кругу своих проблем и так печально несчастлив порой, когда снаружи все чудесно. И не доказать ему обратное ни картинкой, ни фактами, ни логикой, ни даже чувствами. У него – так. И что с этим делать – хз. Ну, ему можно, ему 33 - самое время для самокопания.
В книге автор ставит Джуда главным героем, хотя вскользь упоминает внутренний конфликт каждого: у Виллема «бездушные (или точнее, обездушенные) родители», похоронившие своих детей и брат-калека, которого он любил как личность не смотря на то, что даже родители в нем личности не видели), у Малкольма – слишком крутой и богатый отец, все блага и возможности, но он не может чувствовать себя полноценным и отдельным под тяжестью отцовской славы и богатства, а хочет при этом состояться самостоятельно, сам по себе, как личность, Джей-Би – вообще творческая импульсивная натура со своими скачками, кучей переживаний, бесславным этапом наркотической зависимости и славным избавлением от оной. Так вот – глубина внутреннего конфликта других героев ничем не менее важная и болезненная, чем Джуда. Но у Джуда первенство, потому что он Герой (пережил-то ого-го!) поэтому остальные все вообще тут не важны. Они же вообще не раскрываются как герои, как люди – однобокие, плоские персонажи, у которых все быстро и удобно по сюжету все решается само собой. Джуду уделено гораздо больше времени и страниц, а на деле тоже все просто как пять копеек: мальчик пережил насилие и теперь не может поверить людям, что достоин счастья, но при этом он маниакально стремиться к любви, любит свое окружение и изо всех сил старается дать им хоть что-то, бесконечно обесценивая собственную значимость. При этом сам он – умный мальчик (ну, там все они – умные мальчики), много чего достиг (ну, там все они много чего достигли). Механизм компенсации – бритва. Помогает, но всем очень не нравится и все хотят его от этой живительной бритвы избавить. Глубже, в игры разума и подсознания автор не проходит, ни решений, ни направлений не дает, конфликтов не устраивает и иных граней его просто не показывает. Джуд не растет, не меняется. Никто не растет и не меняется. Кто такой Гарольд-усыновитель? Да хз! Хороший человек, который потерял сына и полюбил своего студента вместо сына. Или просто полюбил? Или пожалел? Или как-то особенно полюбил? Или как-то неправильно полюбил? Или закупорил им свое чувство вины перед умершим сыном? Или долг перед собой выполнил? Или это была сделка с совестью? Или что вообще? Он правда его полюбил взрослого и всей душой? Или для полноты жизненной картины? Ну никак же он вообще не раскрыт! Слащаво-хороший и какой-то мутный персонаж! А его жена Джулия – кто она, черт возьми, такая??? Да и все остальные, даже главные? Виллем – кто он? Чем он жил, о чем думал, о чем страдал? Ну вообще же ничего о нем нет! Хороший, преданный друг и талантливый актер, у которого все само собой складывалось, а потом его стало тянуть к лучшему другу не как к другу…Типа, нечто большее…И что он? Метался? Страдал от мучительного выбора: признаться или нет/взять на себя ответственность за того, кого он может убить, дав ему надежду, но не сдюжив/посвятить себя ему/противостоять сильной страсти? Как-то так все удобненько случилось – они попробовали, и все пошло-поехало, любовь-морковь, мучительное признание, вместе «и в радость, и в горе». Даже как-то не верилось, что он действительно любит яркою, страстною и исцеляющей любовью лучшего друга – как-то так нерешительно он на это решился, и так все начали его подозрительно поддерживать. В общем, я не вижу в них ЛЮДЕЙ, а вижу только однобоких недоработанных персонажей…Все хорошие – хорошие, все плохие – плохие. Точка. Плохие быстренько умирают. Никто не растет и не меняется, всё вскользь – только денег, ресторанов и домов прибавляется со временем, а не мозгов, новых идей или новых граней. А то, что они прошли ПУТЬ – я не чувствую. Только констатация цифр – 32,37,40,43,49,51…Мне даже флэш-бэки в детство не очень понятны в плане системы, переход от повествования от 3 лица к Гарольду, но, может, я не поняла просто их логику.
Мне вспоминаются другие книги, где подобные темы раскрыты с глубиной – Нетерпение сердца Цвейга, где герой не может решиться на любовь с девушкой-калекой, и мечется, шаг вперед-два назад, благородство у него спорит со страхом, а любовь – с эгоизмом, никакого мяса, но так остро! Или мой любимый Миллиган – трижды его перечитывала: мальчик в детстве тоже подвергался насилию отчима и получил раздвоение личности, а позже – множественные личности, и там такой хаос в голове, такие игры разума, основанные на реальных событиях! Такие удивительные открытия психики! Столько неоднозначности, но при этом любви даже в самых неожиданных ее проявлениях! И исцеление – долгий, трудный, магический процесс, который время от времени поворачивается вспять. И все – по реальным событиям. Или библиотечная полиция Кинга – про то же, про изуродованное детство, про страхи, в которых не все так просто и однозначно. Там, наоборот, пошла уже фантастика (или фэнтэзи?), но именно благодаря нереальности проблема показана неожиданно, и на решение тогда тоже начинаешь смотреть с другого ракурса и сам находить ответы на вопросы, которые не додумывался до этого себе задавать. Или, наоборот, Виктория Токарева и ее бытовая проза – все о простом, о повседневном, но о таком важном и сокровенном внутри простой жизни. Без кровищи и расчлененки, но так метко и так лично, как будто персонально для тебя написано. Или, да, Американская трагедия Драйзера – вот где острота и личная, и социальная, вот где настоящий роман. И, между прочим, не на 800 страницах, а раза в два плотнее.
Мне не нравится, что даже жизнь Джуда она разделила надвое: черное и белое. Я подозреваю, что в мире гораздо больше страшных поломанных людей, чем кажется, но верю, что отклонение – это все же статистическая погрешность на здоровом теле человечества. То есть она существует, но она не может быть велика, ибо в основе живого, души лежит любовь, и весь природный мир, весь животный мир, вся человеческая история это показывает. Да, есть баланс – есть жизнь и смерть, есть охотник и добыча, есть наслаждение и боль, есть войны, болезни, есть сумасшествие, все есть. Но основа всего живого незатейливо проста: любить и быть любимым, быть хозяином своего тела и души, быть полезным, давать то, что у тебя есть с избытком и брать то, что тебе нужно. А вот формы этого бесконечно многообразны! Социум, совесть, закон, злость, агрессия – все это тоже есть в живом и рождает великое множество комбинаций внутри каждого человека, ведет его по пути, меняет в ту или иную сторону и в любом случае обогащает. А я все про страшное – я не верю, что вот так вот может быть: монастырь, где все братья совершают тяжелый грех, ребенок, освобожденный полицией (а это Америка 80х), не проходит реабилитацию и попадает в приют, где все воспитатели – садисты-извращенцы, безнаказанно творящие произвол. Такое еще поискать надо! Я не боюсь, но я не верю, что так бывает. Представь, каждый первый дальнобойщик – гей-педофил? Серьезно? Ну нет!!!! Я верю в разные тарелки, в разные слои, в том числе, маргинальные, в разные кармы даже верю, где на каждом уровне – свои законы и понятия. Но просто представь статистически – мальчик передвигается по дороге от заправки к заправке, неделями, ему попадаются десятки (!!!) людей, и нет ни одного нормального, который говорит: я отвезу тебя в полицию, я тебе помогу, я тебя защитю! Хотя такая реакция – это не чудо и не подвиг, это вообще норма нормальная большинства людей, и хороших, и не очень.
Зато потом, уже после больницы вдруг мир переворачивается на 180 градусов, и каждый первый – любит и хочет помочь безвозмездно. Просто до сахарного хруста на зубах – не верю! Не потому что «так не бывает», а потому что – слАбо. Непрофессионально. Неполноценно. Плоско, однобоко, примитивно. И с претензией на пафос, с романным объемом. И что самое противное – эксплуатируя такую страшную тему, навариваясь на скандале – это ж совсем дешево и прозрачно, как СПИД-инфо. Может, она хотела сказать о слепом обществе, которому наплевать на бедного изнасилованного мальчика? Или о бездушной гос. машине, которая не вникает в суть человека? Или о людях, обычных, хороших, которые не видят дальше собственного носа и допускают этот произвол, проходя мимо? О проблеме беспризорников и приютах? О теме насилия над детьми как социальном явлении ответственности каждого перед ней? Ну нет же? Она вообще не об этом. Претендует на эпос, а сама…в общем, я не нашла в ней ни качественного талантливого писателя, ни глубокую личность. И вообще, обиделась на нее за то, что так много слов, за которыми ничего, кроме простых истин ну если не для подростков, то для тех, кому нет 30... Ну, или у меня просто настроение такое
Дочитываю, понимаю, справедливости ради, что не может все так быть плохо – я же прочла 800 страниц за несколько дней, значит, написано читабельно. И сцены некоторые такие вкусные – мне вот нравится ее описание Джей-Би, его видения, его работ, его чувства цвета, света, плотности, объема, идеи и тд Но Джей-Би у нее такой скомканный, собственно, как и все остальные. Нравится бытовая детализация, нравится мягкое течение времени, этакое полотно жизни (это первая треть). Вот если бы не претензия на что-то особое, неординарное, с этим выпадом ужаса, я бы, возможно, даже больше удовольствия получила. Ну, пусть не инсайтов, а такая действительно параллельная маленькая жизнь, как у Муми Троллей. Как будто посягнула на то, что не смогла ни раскрыть, ни переварить.
В общем, читаю аннотации в конце книги и не понимаю: о чем вы, ребята! Или я чего упустила? Дружба, говорите? Какая-то странная дружба. Какая-то ненастоящая она. И не мужская. А какая-то…представленная женщиной мужская дружба, которую она попыталась довести до любви, со-зависимости, но как-то не довела. Не сумела. У меня ассоциация с сахарной ватой, когда из мааленькой ложечки раздувается боольшое облако.