Бруклин - очень интересный район Нью-Йорка. У него собственная гордость, культурная и социальная, которая помогает не теряться на фоне блестящего Манхэттена. Именно с Бруклином связано мое едва ли не сильнее визуальное впечатление от города Большого Яблока.

Это случилось в жаркий день. Солнце заливало улицу - почти без деревьев и тени, застроенную двух-трехэтажными домами. Никаких ярких цветов, несколько машин у тротуаров, тишина. На одной стене, при входе в плотницкой мастерской, низко, почти у самой земли, - странный рисунок. Черно-белая графика: девушка в длинном платье, с распущенными волосами. Поворот головы, трагическая маска печали на лице, экспрессивность всей фигуры завораживают настолько, что сразу и не обращаешь внимания, что вся работа выполнена на бумаге и уже потом наклеенная на стену. Более того, подол платья - это изысканное кружево букв, так в одно целое объединены изображения и текст, и завершения строк приходят незакрепленными на землю, буквы стелятся по трухляве.

На соседней улице, на малозаметном деревянном просвете между решеткой, за железной цепью - в той же технике настенной аппликации, но совершенно иного стиля групповой портрет: уставшая женщина с двумя детьми, отражение реальной ситуации, участников которой уже нет. Что они делают - прячутся в этом углу? Напротив, пытаются выйти? Что происходит? Здесь целая история, здесь собственная жизнь.

Авторы предпочитают скрывать свои имена. Имя первой художницы явно апокалиптическое - Imminent Disaster (Неизбежная Катастрофа), имя второй - Swoon (Забвение). Последнюю, кстати, совсем молодую женщину (26 лет) в прошлом году выставляли в престижной галерее. Но созданные ею полуабстрактные образы тогда практически потерялись на большом групповом вернисаже. Ее настоящий талант понимаешь лишь в рамке улиц. Можно попробовать воспроизвести графику Забвения и Катастрофы в галерее, в музее - но тогда придется воспроизвести и эти стены, и эти дома, и эту пропеченную солнцем мостовую, и тот воздух, и ту почву.

Но больше всего поражает просто кричащая уязвимость, непродолжительность тех работ. Они незащищенные от вандализма, от дождей, от жары. Абсолютно бескорыстные. Для всех и ни для кого.

Но, пожалуй, настоящее искусство и есть такое. Им невозможно владеть, его невозможно удержать. Оно существует короткое мгновение, как призрачный островок между океанами беспамятства, из которых обычно и состоит человеческое существование.