УНИЖЕННЫЕ И ОСКОРБЛЁННЫЕ.

Наше время – время распыления ума, души, сердца. Мiр открылся нам такой широтой информационного потока, такой множественностью фактов и знаний, что соблазн нарушить «закон Пруткова» и объять необъятное вытесняет нашу жизнь, «здесь и сейчас» нашего существования в самый тонкий, в самый поверхностный слой бытия. Мы уже не можем длинно говорить, внимательно слушать, глубоко мыслить, искренне чувствовать, посвящать всего себя одному делу. Нас несёт в неустойчивой и многозаботливой суете, в распадающемся и перемешанном, многоликом однообразии пены дня безразличная к каждому и ко всем вместе Река Времени, несёт к великому и ужасному, таинственно манящему и необъяснимо пугающему, непостижимому и неизбежному Океану Вечности. А наше сердце, обращено от этого Единственного и Всеобъемлющего к бесчисленной и бессмысленной пыли сиюминутной данности.

* * *

Помнится, любил я в школе Фёдора Михайловича, читал без напряга, не замечал ни стилистической слабины, ни растянутых сверх нужды и меры диалогов, перегруженных экивоками и обиняками, вперемежку с междометиями и охами-ахами. Мечтал одолеть всего, но духу хватило только на пару романов (Подросток, Преступление и наказание).

Лет через 10-15 после окончания школы опять вернулся к его скрупулёзным раскопкам человеческих душ. И снова сдулся после двух книжек, Карамазовых да Идиота. Ну, думаю, хватит с меня, ознакомился с творчеством классика, получил представление о его мiровоззрении с философией, можно идти дальше, к Достоевскому я больше возвращаться не намерен.

И вот, поди ж ты, с месяц назад открыл случайно «Униженные и оскорблённые» да и начал читать, этак с ленцой и неохотой. Сперва раздражался способностью героев произносить речь с размахом на полторы страницы и с минимумом информативности. Ну, буквально два-три значимых слова, а прочее – эмоциональные акварели. Потом вроде втянулся, привык к ритму повествования, сообразному плавно-неспешному течению жизни XIX века. Стал проникаться интересом к сюжетным перипетиям.

Перевалив за пол романа понял, что читаю психологический триллер с хитро закрученной интригой. Ну и к финалу скользил по склону фабулы на проснувшемся любопытстве (чем же там всё закончится?) и сопереживании героям …точнее, только к одной, подлинно несчастной, униженной и оскорблённой девочке-подростку Нелли. Мучения всех прочих мне по прежнему казались гипертрофированными, раздутыми на ровном месте как мыльные пузыри из ничего, ну, или из собственной глупости.

Одна наломала кучу дров из романтической влюблённости в недоумка. Другой, жертвуя своим чувством к предавшей его возлюбленной, впрягается за неё и всех, кому приспичит, в любой предложенный ему хомут и без конца кланяется да извиняется, что не слишком резво тащит чужие сани. Ещё один истязает себя собственной тупой гордыней. Все прочие добрые люди льют реки сочувственных слёз и кудахчут как растревоженные куницей куры в запертом курятнике. И главное, никто ни фига не работает, разве, кроме кухарки, которая тоже в основном подслушивает хозяйские разговоры (а с этим и в полдня не управишься) да бегает из дома в дом с записками (ну, аэробные упражнения ещё никому не вредили).

И только злодеи на их фоне выглядят адекватными гражданами, скромно и, не выставляясь на показ благоприличной публике, следуя максиме Пшебышевского: «Виноград, женщины и невинные люди для того и созданы, чтобы их тискали и давили».

Забавный момент. В 5-й главе II-части Архипов (на лестнице в ресторации) описан как «лысый и плешивый» (что само по себе на мой вкус тавтология), а чуть позже, в главе 7-й, в доме Бубновой «Митрошка, волоча за волосы своего пузатого недруга», вытаскивает Архипова из комнаты Елены (Нелли).

Интересно, почему этот ляп не исправлен при переизданиях, нешто не заметили или постеснялись указать на него Михалычу?

Ещё вот какая была мысль. Если бы взять английский перевод романа, да перевести его обратно на русский в современной орфографии, стиле и с умеренными сокращениями, получился бы реально достойный триллер. А если поменять имена героев, подрихтовать обстоятельства с учётом современных реалий, так и вообще можно выдать за собственное сочинение. А? Никто не возьмётся?

Ну, а в общем и целом, получил удовольствие, не пожалел времени, потраченного на ещё один роман Достоевского. Теперь бы ещё «Село Степанчиково» одолеть, и тогда точно, всё.

Одним словом: «Читайте, деревья, стихи Гезиода…»! И почему мне всё время кажется, что Заболоцкий деревьями обзывает нас, тупоголовых? Мы же читаем …если и не самого Гесиода, так хотя бы тех, кто читал евонные стишки…

15.11.2017, Н. Н., Dr.Aeditumus