Габриэль Витткоп въелась в мозг своим "Некрофилом", что не развидеть, не забыть сцены, ярко представшие перед взором. Собственно, влечение к трупам так и осталось бы на уровне некоего даже удобоваримого треша, ибо, казалось, Поппи Брайт с его/её (как обращаться к трансам?) "Изысканным трупом" не переплюнуть. Однако Витткоп не ограничилась всеми видами сношения с мёртвой плотью, автор пошла дальше, смакуя насилие над тельцем новорождённого. Чудовищное "приключение" героя взрывало сознание до сей поры.
Но, если казалось, француженка вышла за рамки дозволенного, то теперь понимаю, что "Некрофил"-вполне себе безобидная вещь. Удивительно, правда? Когда считаешь, что больным фантазиям пасть ниже некуда, а тебе дают возможность заглянуть в истинный мрак в "Торговке детьми".

Наткнулась на мнение, мол, Витткоп боролась таким образом со скукой, ввергая в шок окружающих. После, анализируя
"Торговку детьми", поняла: готова принять данную версию, ибо есть потребность объяснить, оправдать то, что вышло из под пера этой довольно привлекательной женщины, мне необходимо верить, что не может быть столько черни, грязи и смрада в человеке, не способно воображение подать все эти картины насилия над детьми.

О, автор привела целую инструкция, устроила ликбез на тему торговли! А клички? Клички, данные несформировавшимся деткам?! Разум отказывается вспомнить хоть что то, моя психика не готова вновь к перечислениям оных, что характеризуют порванные части...

Чувствуется откровенное глумление, что достигается резкими переходами, сменой тем: в глазах темнеет от смакования утех и, отмахнувшись от вышеописанного, словно от назойливой мухи, Маргарита переключается на новомодные проклятые шляпки. Витткоп мастерски переворачивает, выворачивает душевное состояние.

Слог? О, Габриэль не была лишена дара красноречия! Писательское дело определённо её стезя, пустить бы только все это в мирное русло.

Объем "Торговки детьми" на час душераздирающего чтения. Но нужно ли оно тебе, мой дорогой читатель? Я не справилась. Сдалась. Страшные кошмары, крики, плач, что вынужден был слышать любимый до утра, не в силах помочь.