Криминальный французский идеалист, авантюрист, оппортунист с пушкинскими бакенбардами и вольтеровским профилем вернулся на экраны спустя 18 лет. Теперь это совсем другой Видок – не Жерара Депардьё, но Венсана Касселя; и не в макабрическом блеске компьютерной графики, а в посконной серости воссозданного реализма. Париж в дни возведения Триумфальной арки особенно неприятен: серое небо, замусоренные улицы, немытые горожане, спиртные пары, взмахи сабель и пороховой дым. Словно картинка из романа Гюго, чуть-чуть приглаженная. Бывший каторжник, а после легенда розыскного бюро ни за какими призраками в действительности не охотился. Предпочитал отстаивать одному ему очевидную правду, в чём неоценимую услугу оказывал уголовный опыт и инспекторская хватка.

Эжен Франсуа Видок – фигура историческая, мощная и неоднозначная, неотъемлемая часть наполеоновской эпохи, признаваемая величайшей в правоохранительной среде, и даже странно, что по его биографии ещё не затеяли сериал. Разовые воплощения компенсируют этот недостаток, но цельного впечатления о культовой личности не сложилось как в 2001-м после фильма Питофа, так и сейчас. За причинами далеко ходить не надо: слишком насыщенную жизнь прожил Видок, чересчур много событий она вместила, и попытка крупными мазками охватить большую часть, выглядела сомнительной изначально. Замысел витал в воздухе, поскольку в прошлый раз густота мистического флёра запомнилась лучшее реальной личности, а основная интрига была сконцентрирована на противнике детектива – Алхимике.

Жан-Франсуа Рише постарался вместить различные этапы бурной биографии Видока, но в сухом остатке у постановщика – демонстрация общедоступных фактов. Немного разбавлена она хиленькой любовной линией и чуть более ярким противостоянием с бывшим сокамерником. Прочие персонажи проносятся как в нарезке архивной видеосъемки: не запоминаются ни имена, ни характеры. Смешение людей и идей в дополнение к неровному повествованию едва не превращают картину в политический триллер. Давнее знакомство Рише с Касселем способствовало органичности образа, но фирменным отрицательным обаянием Венсан не побаловал. Это не тот рубаха-бандит из «Добермана», что издевательски легко сражал харизмой. Сказалось натужное отбеливание, и перескок матёрого уголовника на светлую сторону вышел резким.

Новоявленный детектив не устаёт напоминать, что он одиночка, и слышат его все, кроме режиссёра. Рише превращает жестокого лидера Видока в свойского парня, что пытается и полиции условия диктовать, и перед недавними сообщниками фасон держать. Выглядит неубедительно: перебежчик остаётся перебежчиком, вопросы высокой морали здесь неуместны. Впрочем, миры изнеженной аристократии и разносортного криминалитета имеют связующую нить. Ольга Куриленко в роли бывшей куртизанки, а ныне баронессы символизирует относительность статусов. Сегодня ты вхожа в герцогский кабинет, а завтра старый дружок грубо напомнит о долгах. Интриги и предательства – знакомые по фильмам плаща и шпаги атрибуты – используются режиссёром нерешительно, хотя эту кашу ало-красным маслом не испортить.

Вместо умных многоходовых комбинаций, которые заставили бы улыбнуться Дюма-отца, Рише настойчиво использует перестрелки с контрольными залпами в лоб. Подчас невозможно понять, кто на чьей стороне, и кто за что борется. Это передает беспокойный дух Франции начала XIX века, но рикошетом страдает колорит личности Видока. Он не становится центром возбуждения, а выглядит былинным персонажем, чья противоречивая натура скрыта за стеной лжи. Слышали о нём все, но никто не понимает, что он собой представляет на самом деле. Такая неопределённость нивелирует попытки Рише снять исторически достоверное кино. Получается притча с заранее известными по настоящей биографии сценарными поворотами, и удивить она не в состоянии.

Тема здорового патриотизма периодически всплывает в фильме и объясняет природу многих несуразностей в поведении действующих лиц. Просто очень разные люди с одинаково тёмными репутациями и прощениями о помиловании сражаются за свою Францию, за свой Париж. Да, некоторые сильнее любят себя в городе, чем столицу в себе – так это для уголовников дело обычное. Рише губит неуклюжесть в попытке романтизировать главного, как он полагает, сына страны. Стоило обратиться к опыту Александра Урсуляка в сериале «Ликвидация»: тамошние бандиты вызывают симпатий не меньше, чем правоохранители, мотивация понятна, суровая мужская притягательность работает, а методы не вызывают недоумения. Академику не было необходимости нарекать себя королём Одессы.

Парадоксально, но лучше всего Видока характеризует его главный враг: «вечный беглец». Имелись в виду не побеги с каторги и виртуозная неуловимость, а неприкаянность души. «Император Парижа» в том виде, каким он показан – бесконечно несчастный человек, чьи уникальные знания, умения, навыки и опыт стали проклятием. Настоящий Видок обессмертил своё имя, а его скромное экранное воплощение – всего только экшн-герой в цилиндре и с кремниевым пистолетом наперевес. Очевидный, неоригинальный, помятый и усталый. Стреляет метко, но в свою главную мишень, именуемую счастьем, он не попадает. Масок у великого сыщика много, а настоящего лица ни за одной не разглядеть, и в этом его главная трагедия.