С детства, с "чудесных школьных годов" мне вдалбливали в голову совершенно определённое представление об отечественной литературе и её классиках. Фёдор Михайлович Достоевский, конечно же, не был обойдён вниманием ни министерств образования, ни министерств культуры разных периодов истории моей родины. К счастью масштаб личности и творчества Достоевского не укладывается ни в какие казённые программы и формулировки, это явления неисчерпаемые. Вот и мой интерес к его произведениям не угас. Периодически возвращаюсь к хрестоматийным вещам и продолжаю открывать для себя ранее неизвестные мне шедевры.

Почему-то так получилось, что рассказ "Сон смешного человека. Фантастический рассказ" раньше не попадался на глаза. Только сейчас я с радостью и интересом открыла его для себя. Первоначальным толчком к прочтению было присутствие в названии слова "фантастический". Как-то не связывались вместе фантастика, как я привыкла её воспринимать, и Достоевский. Но интерес и радость от прочтения рассказа, от этого кажущегося противоречия, ничуть не уменьшились.

Радость порождена тем, что это ещё одно глубокое философское осмысление сущности человеческого существования в характерной для Фёдора Михайловича замечательной литературной форме. Особый интерес обусловлен несколькими моментами. Первый лежит на поверхности - интерес первооткрывателя, раньше я этого рассказа не читала. Следующий имеет гораздо более глубокий смысл. По первому впечатлению от прочтения мне показалось, что это раннее произведение одного из моих любимых авторов. По стилю изложения и сюжету рассказ напомнил первый роман Достоевского "Бедные люди", эдакая рождественская сказочка в духе стишка модного в XIX веке поэта Карла Александровича Петерсона: "Вечер был; сверкали звёзды; На дворе мороз трещал; Шёл по улице малютка, Посинел и весь дрожал...".

Я немало удивилась, узнав, что этот "фантастический рассказ" написан Фёдором Михайловичем на склоне лет за четыре года до смерти. Тем удивительнее показался мне стилистический возврат автора к началу творческого пути. Ведь у Достоевского Варенька из "Бедных людей" эволюционирует под гнётом жизненных реалий в Сонечку Мармеладову, Макар Девушкин в отца Мармеладовой, а Быков в Свидригайлова и, даже, в Парфёна Рогожина. Это открытие поначалу сбило меня с толку. Как, зачем, неужели "старик" впал в детство?! Да нет, не был он стариком, и до 60 не дотянул, а последний роман "Братья Карамазовы", завершённый за год до смерти, поставил его автора, по мнению современников, вровень с Шекспиром.

Правда, в этом рассказе все персонажи не называются автором по имени. Они исключительно типажи не нуждающиеся в личном имени. Такого обращения со своими героями у Достоевского я не припомню в других произведениях.

Значит чего-то я не заметила, не прониклась. Перечитала ещё раз и ещё. Да, непрост был Фёдор Михайлович. До конца дней своих сохранил он юношескую наивную веру в Человека и в чудо преображения оного в истинный венец творения. Но убедившись, что без Чуда преображение это невозможно и плата за Чудо должна быть вселенского масштаба, облёк этот "сон смешного человека" в оболочку "фантастического рассказа" с сюжетом рождественской сказочки. А темы и проблемы рассматривает Фёдор наш Михайлович самых что ни на есть космических масштабов, прикрывшись, полагаю для смеха, популярной мишурой.

Вся фантастика в рассказе исчерпывается путешествием главного героя через космическое пространство, привидевшееся ему во сне, на одно из параллельных воплощений нашей планеты. Всё остальное можно отнести к жанру философской притчи в форме рождественской сказочки.

Построено это произведение тоже не совсем обычно. По объёму это, несомненно, рассказ, а по форме смахивает на повесть или даже роман, где в один, вполне себе самостоятельный сюжет, встроен другой, не менее завершённый. Оба сюжета связаны автором в неразрывную по смыслу и содержанию малую литературную форму. По насыщенности авторских рассуждений, на поистине неисчерпаемую тему - стоит ли весь мир одной детской слезинки, можно назвать её мини-романом. Чуть позже эту тему, гораздо более пространно, Достоевский будет рассматривать в уже упомянутом мной романе "Братья Карамазовы".

Параллельно Фёдор Михайлович затрагивает ещё ряд основополагающих философских, мировоззренческих и религиозных проблем.

Он отвергает философию субъективного идеализма, по которой со смертью человека-субъекта исчезает вся реальность, весь мир. Отказ от такой философии спасает жизнь главного героя и помогает обрести ему смысл жизни.

Автор совершенно справедливо утверждает, что пророк или мессия воспринимаются большинством людей не иначе как "смешные люди", а их учения как завиральные. Обществу гораздо милее шарлатаны, предсказатели и кудесники всяких мастей, обещающие счастье прямо сейчас и за умеренную плату, лишь бы не утруждать себя ничем, не грузить.

Да и личность самого пророка/мессии совсем неоднозначна по Достоевскому. Для достижения катарсиса он должен пройти через испытание собственным самоубийством. И этого ещё недостаточно. Нужно, обернувшись Змием-Искусителем, пусть и ненамеренно, погубить целый мир Рая Земного. И всё это ради попытки исправить последствия созданной им же ситуации, в результате которой была пролита та самая детская слезинка.

Невольно приходит на ум теория "малых дел" Льва Николаевича Толстого и его отход от официальной православной доктрины. Когда два гения, а Достоевский и Толстой без сомнения ими являются, приходят к одинаковым выводам по такому важному вопросу как религия, есть о чём задуматься.

В смысле критического отношения к официальной церкви, впечатляет описание Потерянного Рая в рассказе. На параллельной Земле, куда главного героя после его мнимой смерти доставило некое "тёмное существо", царит подобие официального Рая. Справедливости ради необходимо отметить, что в этом раю присутствуют не только христианские черты, но и иудаистские, мусульманские и даже индуистские. Одним словом, обобщённое абсолютное счастье всего человечества. Но сколько же нелепостей в этом первобытном коммунизме описывает Достоевский! А самое главное, что этого растленного и погубленного главным героем "Рая" ничуть не жаль читателю, мне то уж точно. Весь погубленный фантазией автора "счастливый" мир не стоит детской слезинки из реального грешного жестокого мира живых людей.

Вот и получается, что фантастический перенос главного героя в виртуальный симулятор Эдемского сада и разрушение героем этого райского мира нужно только для того, чтобы убедить его в уникальности, неповторимости бренного существования в несправедливом, но реальном мире. А раз так, то единственным смыслом жизни совестливого человека в этом мире является бесконечная попытка уменьшить количество зла в мире проповедью единственно возможного средства - полюбить всех и учить всех любить друг друга, как себя самого.

Если когда нибудь эта смешная для большинства людей цель будет достигнута, человечество обратится в то самое первобытно-коммунистическое счастливое стадо, которое было показано главному герою на параллельной Земле. Снова явится Змий и всё повторится. А пресловутая детская слезинка лишь средство пробудить потерянную под гнётом внешних ужасных обстоятельств совесть. Ведь нужно же во что-то верить, а церковь, как общественный институт, думающего человека не устраивает. Вот гений Достоевского и пытался создать что-нибудь более подходящее для мотивации людей к жизни, а не к суициду.

Такое вот антиклерикальное мизантропическое философское произведение предложил нам Фёдор Михайлович на склоне жизненного пути. Во многие знания ничего, кроме печали, но жить надо! Как сказал уже в наше время Виктор Пелевин в книге "iPhuck10" устами компьютерной программы "жизнь ой, но да".