Пожалуй, ни один литературный жанр не подарил миру такое огромное количество любимых (я не о таланте и мастерстве, а именно о признании) писателей, как жанр детектива. Диапазон имен просто необъятен, они готовы удовлетворить самые разные потребности ума: от Агаты Кристи до Дарьи Донцовой, от Артура Конан Дойла до Иоанны Хмелевской и т. д. И что бы мы не говорили о том или ином представителе жанра, к последнему "не зарастет народная тропа". Я, будучи не ярым, но все же поклонником детективов, тоже иногда их почитываю, отдавая предпочтению таким книгам, как "Жизнь мальчишки" Маккамона или "Мистер Мерседес" Кинга.
А сколько разновидностей! И политический, и психологический, и мистический. Но вот с чем не сталкивалась - так это с юридическим. Именно к этому подвиду относится роман Джона Гришэма "Признание" (есть еще вариант названия - "Исповедь"), который я прослушала в аудиоверсии. Не смотря на то, что писатель этот весьма именит и почитаем, а некоторые его книги стали основой для киносценариев, я, признаться, никогда не слышала его имени, соответственно не была знакома и с его творчеством.

История, которая лежит в основе сюжета романа, не имеет реальной подоплеки, ее персонажи вымышлены и не могут похвастаться прототипами. Не смотря на это, книга не то что поразила - убила реалистичностью. Наверняка вы, как и я, закормлены розово-сопливыми действами, где добро побеждает зло, справедливость торжествует, рука помощи всегда протягивается вовремя, а кара неизбежно настигает злодея, не так ли? Мы как раз и любим такие истории за то, что они нас отвлекают от действительности, вселяют надежду и оптимизм. Может, действительно давно пора появиться автору, который немного встряхнул бы читателя и оплеухой скинул бы с него розовые очки? Вот именно это примерно я сейчас, по прочтении книги, и ощущаю: меня привели в чувство пощечиной. Не по лицу, а по вере в некую всемирную справедливость.

Я не хочу говорить о содержании, просто поверьте на слово: книга однозначно стоит вашего внимания и времени. Она стоит и ваших эмоций: слез, негодования, жалости и нецензурной брани в адрес некоторых ее персонажей, надежды, разочарования, злости. Не рассчитывайте на легкую грусть и сожаление, какое возникает от прочтения "Зеленой мили", тут все будет по-взрослому. Не могу сказать, что, прочитав (прослушав) "Признание" вы прозреете или как-то по-другому посмотрите на мир, но подумать книга заставляет, не сомневайтесь.

История, которую рассказывает Гришэм, как я уже сказала выше, реалистична, убедительна и от этого очень страшна. Жуткая концентрация несправедливости, лицемерия, непрофессионализма и расовой дискриминации в самом непотребном виде. И если меня в свое время поразил фильм "Прислуга"в первую очередь тем, что его действие происходит в середине 20-го века, то что уж говорить о "Признании", действие которого захватывает конец 20 - начало 21? Как такое может происходить, как?

Давайте немного отвлечемся. Мы все знаем, что в деле серийного убийцы Чикатило, помимо всего того, что натворил этот нелюдь, имеется еще один прискорбный факт: казнь невиновного. Совпала группа крови, какие-то свидетельские показания - и человека отправили на тот свет ни за что, ни про что. Дико, абсурдно, но - не оправдание, а тоже факт: виной тому отчасти послужило несовершенство тогдашней системы судмедэкспертизы. Ну не было в те времена современных технологий! Но что тогда сказать о недавнем нашумевшем деле (правда, не у нас, за океаном), когда, спустя многие годы, выяснилось, что одна из судмедэкспертов долгое время подтасовывала результаты и скрывала улики по указке начальства, и многие невиновные отсидели ни один десяток лет, от казни их спас только мораторий! А современные отечественные уголовные делишки, о которых то и дело говорят по ТВ, никого не смущают? Это я так, в порыве говорю. И если весь этот мой монолог привязать к "Признанию" - не представляете даже, сколько в вашей памяти всколыхнется подобных случаев, когда вы ее прочтете. И наше "от сумы и от тюрьмы" придет в голову не раз, и "Процесс" Кафки вспомнится.

Те, кто читал мои отзывы о книгах, знаю: не "укусить" я не могу. Мои зубы оскалены вновь!) Что не понравилось? О, такого много, но все эти моменты - одного поля ягоды.
Гришэм, дабы усилить эффект (кстати, сделал он это совершенно напрасно, рассказанная им история в "приправах" не нуждается), сыграл на противопоставлениях. Иногда возникало ощущение, что книгу написали два автора: один мастерски владеет словом и понимает, о чем пишет: взять, к примеру, долгую сцену допроса Донти. Не удивительно, что парень (по сути, совсем еще юный и жизни не знающий) сломался: жуткое психологическое давление, даже мне стало как-то не по себе. Эта сцена удивительно хороша: она эмоциональна, правдива, ей веришь! Но чаще и чаще включается Гришэм-2, любящий сыграть на чувствах читателей. И это получается искусственно и некрасиво. На протяжении всей книги меня не покидала мысль о том, что он намеренно сравнивает два материнских горя.

Скажите, как горевать правильно? Кто-то замыкается, кто-то стремится поделиться им с окружающими, сбросить с себя часть, кто-то сходит с ума, верно? Ведь нет какой-то единой модели поведения для всех? Но у Гришэма как раз есть: вот горе матери Донти: оно благородно, неистерично, оно достойно Девы Марии. А вот другая мать: ее дочь изнасиловали и убили, тела не нашли. Она плачет, она много лет ищет его, глядит на реку, надеясь, что воды отдадут ей тело ее замученной девочки. Она ненавидит Донти, потому что знает то, что ей о нем сказали. 9 долгих лет она истерит, общается с журналистами, это спекуляция своего рода. Но для меня эта женщина просто тронулась умом. Разве она не пытается сделать так, чтобы все эти годы о ее дочери... помнили? Кто бросит в нее камень? Все эти ее ток-шоу - разве это не попытка кричать на весь мир, потому что горе женщины об убитом ребенке не все способны удержать внутри? Во мне сострадания к ней не меньше, чем к матери Донти Драма, а вот спекуляция - это как раз журналисты, не дающие ей успокоиться, питающие пролитой кровью свои низкопробные передачки, да зрители, у которых ложка застыла на полпути к рту, настолько это интересно - чужая беда-то!
Зачем противопоставлять этих женщин, сталкивать благородные слез одной с истеричными и привычными - другой? Зачем противопоставлять тоску и предвкушение мести?
Или вот еще пример: священник, везущий убийцу к адвокату, измотанный, уставший и голодный, едва не падает в обморок при виде еды в придорожной забегаловке. И Гришэм не может просто отвернуть его от кафешки и отпустить в путь, и звучат мысли благородного пастора - надо спешить, я не могу! А у меня ассоциация с Мясниковым из "Уральских пельменей" (сценка про врача, на которого упала ванна: я врач! надо идти! я должен лечить мальчика!).

Еще смутили переживания пастора Шредера о раскрытии тайны исповеди. разве разговор со священников - всегда исповедь? А я думала, атрибутика должна быть какая-то...

Очень позабавило то, что впору назвать американизмами. Специально останавливала прослушивание, чтобы записать некоторые перлы: "Ничего, у нас есть наша вера и страховка!", "Расставшись с 60-ю долларами, он ощутил себя настоящим противником смертной казни", "Для человека, который объявил войну всему миру и подал иски на всех..." - ну разве не стеб? А выглядит именно так...
Такая вот книга, давящая и ярящая. О современных Дон Кихотах, борящихся с ветряными мельницами...

Специально навела кой-какие справки: в Техасе процент афроамериканцев составляет 11,8 - неслабая цифра. За такое количество голосов борются губернаторы и мэры, так ведь? А вот и нет.
США по-прежнему лидирует в числе стран, практикующих смертную казнь. И хотя мораторий тоже я не приветствую, но оголтелость и фанатизм могут испортить даже самые благие намерения защитить людей.

Аудиоряд меня, избалованную чтением Князева, Булдакова и BigBag-а, не впечатлил. Кирсанов читает так, будто ему неинтересно. Вроде все правильно, но ощущение, что он передовицу в газете бегло просматривает. Некоторые диалоги (например, телефонная беседа Тревиса Бойета с пастором) неверны интонационно. Пастор спокоен как удав, в то время как автор утверждает, что он в величайшем волнении, а сам Тревис... он временами издевается над Шредером, (по смыслу текста), но чтец не дает этого понять.

К сожалению, я не могу сказать :"Приятного прочтения (прослушивания)" - содержание не располагает. Но ... поставьте книгу в очередь обязательных - не пожалеете.